"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу автора

повзрослев, в чужом мире... Все случилось будто в один день. Их не было. -
Они появились. Пришли и заявили о себе в полный голос... Вы спрашиваете, что
с Парижем? Здесь два мира. Мы и Они. И никто не говорит вслух, что идет
война... Когда нет танков и самолетов, но когда убивают за взгляд, за то,
что кто-то не понравился кому-то. Нас убивают за то, что мы не уроды... И
даже не убьют, а унизят, превратят в червя, в животное, только за то, что ты
нормальный человек. Мы ведь нормальные люди, Морис. То, что называется
человеком - ведь это мы, Морис?
Лаура замолчала, и я почему-то сразу догадался, что она плачет. Тогда я
подошел к ней, обнял сзади за плечи и зашептал: "Не плачьте, пожалуйста, не
плачьте". Но Лаура, как бывает в таких случаях, повернулась ко мне лицом и
зарыдала, теперь уже по-настоящему, прижимаясь щекой к моей груди. И сквозь
слезы она делилась наболевшим.
- Я боюсь его, Морис... Когда он дома, я забиваюсь в угол, так боюсь
его. Но когда его нет, я не нахожу себе места, я молю Бога, чтобы с ним
ничего не случилось. А он так часто пропадает, на неделю, а то и на месяц. Я
устала от постоянного страха... Что я говорю, я люблю своего сына, очень
люблю, но я и почти ненавижу его, но почему я должна лишить его материнской
ласки? И понимаю, что он презирает меня... за что? Как он смеет? Морис, я не
хочу, чтобы меня считали изгоем... Почему я не имею права жить счастливо и
спокойно, радоваться, смеяться? Ну почему наше поколение должно
расплачиваться за все прегрешения и ошибки, накопленные столетиями?
Она успокаивалась, голос ее затихал, расплывался.
- Весь город живет одним страхом... Мы стали слабы и ничтожны. И с
каждым годом нас становится все меньше. Разве рождаются сейчас дети, нет, не
ОНИ, и ДЕТИ...
Губы ее дрогнули, изобразив подобие улыбки, измученной и полной
отвращения: - Наверное скоро эталоном красоты станет трехголовый Аполлон,
Венера с глазом во лбу, а прекрасный Орфей запоет хриплым, мерзким
голосом.., стоя на четырех ногах...
И она засмеялась диким сатанинским смехом, смехом отчаяния и боли.
Я ударил ее наотмашь ладонью по щекам раз, второй, третий... Лаура
пришла в себя, опустилась в кресло и попросила виски из бара. Выпив, она
кивнула в сторону окна:
- В той веселой компании мой Роберто.
- Пожалуй, мне пора, - сказал я, полагая, что мое присутствие здесь,
когда она в таком состоянии, едва ли уместно.
- Прощайте, - безразлично ответила она.
Вот тогда я и вспомнил слова Скотта.
"Неужели он был прав, когда говорил, что они поглотят нас. Неужели так
далеко зашел конфликт человека с природой, что она стала мстить..."
Я думал об этом, уже оказавшись на улице.
Смех, крики, визг привлекли мое внимание. Они не ушли...
На скамейке и вокруг нее расположились с десяток парней и три или
четыре девушки, кто-то пел, кто-то играл на гитаре. Я вспомнил слова Лауры
об Орфее, и меня потянуло к ним.
Орфей действительно пел отвратительным голосом, хотя что-то
притягательное в том было. Трудно сказать, что именно. Но, наверное, чувство
протеста, что так петь нельзя, породило во мне желание зажать уши, да так,
чтобы "певец" непременно это заметил...