"Владимир Кораблинов. Зимний день" - читать интересную книгу автора

Мочалову, вздохнул он, - какой же у него архив может быть? Какие пьески
мало-мальские были, так их господин Краевский у себя в "Отечественных
записках" печатал... а что не печатал, - верно, нестоящая мазня,
бумагомаранье, какой же в них интерес? Он, знаете, - захихикал Дацков, - в
последнее-то время не приведи бог какую околесицу городил! Все господина
Белинского идейки нам проповедовал... что смеху-с!
Однако, увидев, что Мочалов покраснел и нахмурился, Дацков стушевался и
поспешил добавить:
- Впрочем, стороною слышали мы, будто старик их какому-то купчишке
продал, а тот еще кому-то, не могу наверное вам сказать. Да вы вот что! -
оживился Дацков, даже на стуле подпрыгнул. - Вы вот что, мсье Мочалов, я так
вам посоветую... Была, изволите видеть, у поэта нашего эдакая одна интрижка
с некоей мадам Лебедевой...
- Мадам! - презрительно усмехнулся редактор. - Хороша мадам!
- Ну, это так говорится, - заерзал на стуле Дацков, - какая там мадам -
Варька Лебедева, или Лебедиха попросту... Ну, так вот-с... очень ее
последние годы Алексей Васильевич обожал. Может, у ней чего и осталось -
тетрадки какие, альбомы или там дневнички-с...
Мочалов записал адрес Варвары Григорьевны Лебедевой, холодно попрощался
с воронежскими литераторами и пошел отыскивать Лебедиху.

Варя жила на одной из тихих, отдаленных улиц города. Войдя в эту
узенькую, горбатую, расположенную по горе уличку, Мочалов в нерешительности
остановился: по какой стороне ему пробираться - по правой или по левой?
Улица, видно, была совсем непроезжей, горы сугробов громоздилась на
ней, и только возле заборов вились узенькие пешеходные стежки.
Из ворот вышла баба с ведром печной золы, опрокинула ведро в снег,
ветер подхватил золу и черным облаком закрыл бабу.
- Послушай, голубушка! - закричал Мочалов. - Где тут госпожа Лебедева
квартирует?
- Чего? - тараща на Мочалова запорошенные золой глаза, спросила баба. -
Какая такая госпожа Лебедева? У нас такой нетути...
- Да как же нету? - Мочалов заглянул в бумажку. - Вот тут записано: в
доме Ковырялова. Есть такой?
- Ковырялова дом - вон он, - указала баба на серый забор, из-за
которого торчали снежные крыши высокого, по-видимому, полутораэтажного
дома. - Энтот дом ковыряловский, - продолжала баба, - а Лебедевой госпожи
нету... А! - чему-то засмеявшись, воскликнула она. - Так вам, стало быть,
Лебедиху надо! Эта да, она тут квартирует, Лебедиха-то... Идите во двор, там
на галдарейку взлезьте, и вот тебе - Лебедиха! А я думаю - какая ж это
госпожа Лебедева? А она - Лебедиха!
Баба опять засмеялась и скрылась в воротах. А Мочалов вошел в тот двор,
на который она указала, и "взлез" на "галдарейку". Нагибаясь под
заледеневшими рубахами и полотенцами, Мочалов добрался наконец до двери и
постучался. Ответа не было. Он постучался еще раз и прислушался. Ему
показалось, что где-то в глубине дома звенит гитара, чей-то хрипловатый
женский голос поет разудалую цыганскую песню. Потом ясно послышался мужской
смех. Мочалов забарабанил кулаком. За дверью раздались шаги.
- Кто там? - спросил старушечий голос.
- Откройте, матушка, дело есть, - сказал Мочалов.