"Владимир Кораблинов. Мариупольская комедия ("Браво, Дуров!" #2) " - читать интересную книгу автора

беспомощный, умирающий, с багрово-синими кругляшами на спине и груди
(тридцать медицинских банок, умышленно застуженных), сын понимал, что отец
прав, что, кажется, и в самом деле  д о п р ы г а л с я,  - поперечить
папочке все же мнится ему делом необходимым и значительным.
И умирающий вступает в безмолвное пререкание с отцом.
- Позвольте, папахен, что значит - допрыгался?
- А вот то и значит, - невозмутимо и несколько надменно цедит Леонид
Дмитрич. - Сам небось понимаешь отлично, чего ж притворяться...
С минуту молча разглядывают друг друга настороженно, внимательно, как
борцы перед схваткой.
- Ну нет, любезный папочка, если начистоту, так допрыгался-то не я, а
вы... Вы-с!
- Эй, Толька!
- Что - Толька? Мамашу-то кто в гроб вогнал?
- Молчать!
- Те-те-те... Вы, однако, замашки ваши полицейские бросьте, тут вам не
Тверская часть.
- Да как ты смеешь, козявка! - Леонид Дмитрич теряет спокойствие, стул
скрипит под ним. - Мне?! Отцу?!
- "Отцу!" - передразнивает сын. - Тоже мне - отец! Как щенят, подкинули
нас с Володькой к Николай Захарычу, а сами - по трактирам, финь-шампань,
бланманже... Вы ведь еще хоть куда были мужчина... рысак!
- А-а-а! - не то гневный вопль, не то колокол, приблизясь, гремит над
самым ухом, рядом, над головой. И тут, оглушенный, испуганный, с удивлением
замечает Анатолий Леонидович, как, топнув лакированным сапогом, папочка
исчез вместе со стулом, и все лики, все ночные пришельцы исчезли, но
странное шевеление продолжается. Теперь, когда комната опустела, он
догадался, что это не более как игра света и тени, происходящая от уличного
фонаря, раскачиваемого ветром. И, конечно, болезненное воображение.
- Нет, - пробормотал, - умирать не страшно. А вот ворошить прожитую
жизнь... ну ее к черту! Темнота, что ли, располагает к глупым воспоминаниям,
надо бы свечку зажечь... Еленочка!
Она сладко посапывала за ширмой, не отзывалась.
- Елен-ка-а! - закричал, закашлялся трудно, с подвыванием. - Ч-черт!
Черт! Дьявол!!

Она возилась со спичками, безуспешно стараясь зажечь свечу, что-то
бормоча спросонья.
Второй год шла война, был конец декабря тысяча девятьсот пятнадцатого.
Казалось бы, срок невелик, каких-нибудь полтора года, а Русское государство
вдруг заплошало: за хлебом - очереди, электричество выключают в полночь.
Спички же такие, что их и зажечь невозможно - чадят, мерзко воняют, но не
воспламеняются.
Он задыхался, рычал:
- Черт! Черт!
Наконец-то вспыхнуло красноватое копьецо свечи. Милый друг,
приподнявшись на локтях, дыша тяжело, со свистом, глядел на нее слепо,
совершенно без выражения, словно это и не он сейчас кричал, бранился.
- Спичка пляхой... шлехт, - робко оправдывалась Елена. Ее испугал
взгляд Анатолия Леонидовича, он так никогда не глядел. В любовной ли