"Владимир Кораблинов. Прозрение Аполлона" - читать интересную книгу автора

младенчиком иль девой, затем взревел, что бугай. И зашумело, заплескалось
озеро во тьме.
И вот кочет зыкнул.
Вздрогнул Ратай, покосился на высокий тын. Озаренные скудным огнем,
дико, безглазо глядели деревянные властители на молодого воина.
- Эй, худо! - сказал Избор. - Стрибог-отец гневен. Кочет на озере
зыкнул - пошто? Яз стар, а не вем.
И в другой раз кочет зыкнул - хрипато, долго. Шаги послышались.
- Дедко, - тихонько позвал Ратай, - не стародумы ль ползут?
Очи в ночь вперив, ухватился юнак за рукоятку меча, готовый встретить
недоброго пришельца.
- Кабы стародумы, - нахмурясь, ответил Избор. - Смекаю - не лихо ль?
Оно есть томно, бесплотно, тень. Человек ведь был, как ты да я, ан связали,
закололи, Златоус сожрал... Теперь вот ходит, томится...
Слабо тлело огнище, ветер слег. Дрема пришла, сморила обоих, Головы на
ладонь положа, поснули.
В сей час заполуночный спало все кругом - звери, птицы, люди.
Татинец-город спал. На веже надвратной, опершись на секиру, страж дремал. И
едино лишь оконце тускло в княжьем терему мрело, оком недреманным вонзаясь в
темь. Там греки молились. Из кожаной кисы вынули черную доску, стали доске
поклоны класть. А на ней лик: темен, долгонос, пучеглаз, страшен. Округ
лика - блин золотой. В серебряной курильнице зажгли куренье, и синим дымом
наполнилась горница. Потянуло сладким духом, подобным тому, какой источает
мертвое дерево - сосна или ель. И никто не ведал, что деялось.
Как сыч закричал за капищем: у-у-ух!
Как по знаку этому трое взошли на священный холм и побили спящих
воинов.
Как выволокли дубовый пень из врат капища да и пихнули с бугра. Гулко
плюхнулось в воду дубовое идолище и всплыло на волне, обугленное грозою;
и голова страшная, с окровавленным ртом, позлащенным усом мерцающая, туда же
скатилась - в озеро.
Веревкой опутав сии скудные останки некогда всесильного божества, сели
в лодью верные, потянули арканом на глубь и там, огрузив камнями, утопили.
- Так-то, - сказал Телига, глядя на валкую воду, темными кругами
замкнувшую тайну. - Теперь, дети, помалкивайте, что видели. Что деяли -
запамятуйте. И да будет свято место сие...
В берестяной рог протрубил трижды, дал знак.
Всплеснули длинные весла, борт о борт глухо стукнулись лодьи. Во мгле
негромко перекликнулись лодейщики:
- Эй, Глебко!
- Ну, што гомишь, гомоюн!
- На струю выгреба-а-ай!
Поплыли искать неведомую землю.

Поднял утром Олоф дружину, повел на широкий княжий двор. Там, оборотясь
к темной еще зорьке, двуперстием прикоснулись к челу, к груди, к обоим
плечам. Сказали:
- Благослови, боже!
Тут князь с греками вышел. Темен, скучен глядел Всемысл, хмуро тупился
в землю. Вспоминал ночную прю с княгинюшкой. Строптива, рьяна княгиня