"Владимир Кораблинов. Воронежские корабли " - читать интересную книгу автора

землю и хватал что ни попадя: людей - людей, скотину - скотину, хлеб - хлеб.
И даже сколько раз форменные баталии случались.
Так что орловцы были тертые, бедовые мужики.
Воевода забранился на Афанасия Пескова, что поздний час, закричал, чтоб
завтра приходил. Но Песков, стоя навытяжку, по артикулу, вынул из-за
красного обшлага пакет. И воевода увидел адмиралтейскую царскую печать с
кораблем. И он сразу подобрел.
На пакете стояла надпись: "Исполнить не мешкая".
Прочитав ее, воевода сообразил, что дело нешуточное. До него доходили
слухи, что за мешкотство и волокиту государь бивал тростью. А случалось, и
голову рубил.
Воевода кликнул подьячего и велел читать цареву бумагу. В ней
приказывалось ему, воеводе, в тот же час собрать сорок мужиков с подводами.
И, погрузив на них, на подводы, двадцать бочек моченых яблок и двадцать же
коробьев с углем, доставить оное в Воронеж на верфь адмиралтейцу господину
Апраксину. А ежели он, воевода, не выполнит того или замешкается, то с него,
с воеводы, спросится и воздастся по всей строгости.
И бумага была подписана: Птр.
Всегда у государя все было спешно, он и сам спешил: подписывая имя из
четырех букв, одну пропускал в спешке.
Воевода молчал. Размышляя, задумчиво рвал из носу жесткие рыжие
волоски. Подьячий ждал, какие будут приказания. Афанасий стоял, отставив
ногу, вольно. В тишине лишь дрова в печи потрескивали да сопел косматый
мужик с кочережкой. Он служил в воеводском приказе, его должность была -
подметать пол и топить печи.
- С кого брать? - спросил наконец подьячий.
- С углянских, - сказал воевода. - Раз уголь и яблоки - то с кого же?
И он велел подьячему написать список, а Пескову и драгунам - отдыхать и
дожидаться завтрашнего утра.
И вот при тусклом огоньке сального огарка, кляня все на свете, сидел
подьячий и на чистом листе бумаги выводил с затейливыми, хитрыми завитушками
имена назначавшихся на повинность мужиков.
Афанасий пошел в городок проведать родню.
Драгуны, наевшись гороху, завалились спать. Они спали, но служба ихняя
все равно шла.
А какой-то человек, перелезши через городской тын, плюхнулся в снег и,
таясь, шибко побежал глубоким логом по дороге в Углянец.
Это был тот косматый мужик, какой топил печку.
Дорога шла лесом. Он начинался возле орловских стен и тянулся на север
до самой Москвы. В семи верстах от Орлова был Углянец.
У мужиков углянских водилось три дела: лес воровать, уголь жечь, ну и,
само собой, пахать землю. Еще, правда, и четвертое дело было: сады. Но это
как бы уже и за дело не шло. Хочешь - садовничай, хочешь - нет. Однако все
садовничали.
Что же касается уголька, то само название села говорило об этом. Уголь
на каждом дворе жгли. Плоский синий дым стоял между изб, цеплялся за ветки
антоновских яблонь. Молодой месяц висел, запутавшись в дыму. От села за
версту тянуло горьким запахом дыма. Косматый мужик постучался в крайнюю
избу. Хозяин скоро отозвался, видно, еще не спал. Он спросил через дверь:
- Кого бог принес?