"Владимир Кораблинов. Воронежские корабли " - читать интересную книгу автора

Песков проводил их взглядом и покачал головой.
- Эх, и окаянная же наша должность, - плюнул он. - По мундиру, по
шарфу - как бы солдаты, а что делаем! Хуже профостов...
- Крест целовали, - сказал драгун Зыков, - присяга.
Он был служака: прикажут - отцу родному спустит шкуру.
Песков ничего не сказал.
От Воронежа до Орлова считали двадцать пять верст. Песковские драгуны
выехали из города не рано и по дорожной неудобности только к обеду сделали
половину пути, добрались до села Бобякова.
Тут Афанасий скомандовал привал, и драгуны, привязав коней к плетню,
пошли в кабак. Он стоял при дороге, на нем никакой вывески не виднелось, но
на крыше торчал длинный шест с привязанным к нему пучком седого ковыля. И
это обозначало: кабак.
В избе было многолюдство - мужики и солдаты. И некий проезжий дворянин,
коего вчерашнюю ночь под Тресвятским селом обобрали разбойники. Он сам был
из города Усмани, в Воронеж ехал по компанскому корабельному делу, а его
обобрали. Деньги - сто сорок рублев - взяли и лошадей. Деньги в штаны были
зашиты, в гашник, но все равно - нашли: свой холоп, Костентин-кучер, вор,
собака, указал. И сам ушел с душегубцами, а его, боярина, голого и босого,
на дороге кинул. И вот он теперь добирается до города - яко наг, яко благ,
яко нет ничего. Да еще и царь, его императорское величество, спросит.
- Этот спросит! - засмеялся пьяный мужик. - Этот из души три души
вынет!
Драгун Зыков строго поглядел на мужика, и тот стушевался.
А хозяин, кабатчик, лысинкой и белой бородкой похожий на святителя
чудотворца Миколу, сказал, что такое душегубство все от кораблей, что до
корабельного строения по тутошним местам про разбойников и не слыхивали.
Зыков и на кабатчика поглядел строго: он был служака.
Когда драгуны закусили, Песков скомандовал ехать. И они поехали дальше.
В сумерках показался невысокий вал и деревянные башни городка Орлова. В
двух церквах наперебой звонили к вечерне.
С реки Усманки тянул гнилой ветер. Дело шло к весне.

Глава вторая,

из которой узнаем, что было написано в царевой бумаге и как Прокопий
Ельшин не успел от начальства схоронить в лесу пегого мерина

В Орлове-городке люди жили дерзкие, стреляные и битые. Они прежде
частенько с татарами-ногайцами сшибались: те налетят со степи, в лисьих
шапках, в халатах, в кожухах овчиной вверх, - и не успеешь ахнуть, как стадо
коров угонят или бабенок на жнитве прихватят, покидают через седла. Глядеть
в степь надо было зорко.
Теперь ногайцев не опасались. Теперь опасались своих - монастырских,
акатовских.
Земли Акатова монастыря граничили с орловскими полями. От этого
соседства мужики много терпели. Их монахи сильно обижали. Конечно, грешно
говорить про настоятеля, про игумна Павла, такие непотребные словеса, но его
так только и называли: Пашка-разбойник.
Подобно диким ногайцам наскакивал он со стрельцами из лесу на орловскую