"Владимир Кораблинов. Воронежские корабли " - читать интересную книгу автора

слезами заливался. И некому было утешить малолетка, некому сказать:
"Вставай, милый, чего лежишь? Слезами горю не поможешь, а об себе подумать
надобно".
Но такие слова ему все-таки были сказаны. Сказало голодное брюхо:
"Будет лежать-то. Вставай, иди к дядьке Митрохе, небось хоть наешься досыта.
А там поглядим, дело покажет".
Встал Васятка, крадучись садами, пошел к дядьке.
Там его, конечно, накормили, напоили и рассказали, какая беда стряслась
дома, пока он в Воронеже мыкался. Как за него, за Васятку, считая его в
нетчиках, отца с матерью заковали в железа и угнали в тюрьму.
А избу солдаты от трубочного курения спалили.
- Да как же так! - жуя и плача, воскликнул Васятка. - Какой же я
нетчик, коли все время по государеву указу служил?
- Кто ж их знает, - сказал дядька Митроха. - Немец-вояка по списку
злодействовал. Стало быть, в списке ошибка вышла.
- Что ж мне теперь делать, дядя? - спросил Васятка.
- Да, видно, уж ежели убег, - сказал дядька, - то дальше бежи. Тут тебе
оставаться опасно: сделают розыск, найдут, тогда и мне несдобровать. Как бы
через тебя и я в каторжные не попал.
- А куда ж бежать-то?
- Люди, слышно, на Дон к казакам бегают. Вот ты туда и пробирайся.
Больше некуда.
Легкое дело сказать - на Дон. А где он, тот Дон-то? Не раз и не два
слышал Васятка про Дон, великую реку, пристанище всех обиженных. Слышал, что
корабли из Воронежа на Дон плывут. Но как туда добраться - этого ни Васятка,
ни дядя Митроха не знали.
Думали они, думали и надумали так: подаваться Васятке назад в Воронеж
и, осторожно обойдя верфи и город, держаться вниз по реке. Но не по самому
берегу, а сторонкой. Потому что на берегу всюду солдаты: могут схватить.
Опять-таки и кафтанец у малого приметный - казенный, и башмаки с
пряжками.
Дал ему дядя простую крестьянскую одежду, харчей дал и ночью проводил с
богом.
А казенный кафтанец и башмачки с пряжками закопал в коровьем катухе.
И пошел Васятка назад в Воронеж.
Вот идет он и думает: как же так, мол, удалюсь я в чужую сторону навеки
и с отцом, с матерью не попрощаюсь? Нехорошо этак.
Решил тайно забежать в город, упросить тюремщиков, чтоб хоть через
окошечко поклониться родителям, в последний разок повидать родимую мамушку.
А где в городе тюрьма - ему было известно: возле базарного торга.
Она стояла за частоколом. Возле ворот - будка, и в ней - стражник с
длинным топором.
Далеко стороной обошел Васятка верфь, аж за Акатов монастырь дал крюку,
чуть в лесу не заплутался. И через северные московские ворота вошел в город.
На нем - зипунишка рваный, лаптишки, шапка дырявая, котомка за плечами.
Побирушка и побирушка. Никто его не приметил.
Он до вечера кой-где хоронился, а как завечерело - пошел к тюрьме.
Видит - сидит в будке стражник, чего-то ножиком строгает, топор-бердыш
прислонил рядом.
- Дядюшка, - жалобно сказал Васятка, - дозволь мне с отцом-матерью