"Владимир Кораблинов. Герасим Кривуша " - читать интересную книгу автора

померкло пожарное пламя, но малая искорка невидимая осталась-таки тлеть до
норы.

Повесть вторая

1. He ладно б зачинать с того, да что ж сделать. День-деньской галдит
воронье над торговой площадью: там - на двух столбах рели*, на коих
повешенных видим. Их ветер качает, дождь сечет, солнце палит. Другой день
висят. И ужасаются приезжающие мужики, да и лошади шарахаются: шутка ль?
Таково страшно.
______________
* Качели.


2. На третий день пришел в губную рядовой казак Герасим Кривуша с
невестой, бил челом старосте Сергею Лихобритову, чтоб дозволили снять
нареченного тестя, предать земле, отпеть с попами казненное тело. Так ведь
не дал, злодей. Фертом уставя руки, смеялся, говорил: "Да чего-су в землю
хочешь ховать? Этак-то Ваське ладней, этак он к небушку ближе". Губной дьяк
моргал Герасиму, делал знак, как бы лез за пазуху: дай-де. Но Герасим давать
не стал: раз - чтоб подлому семени потачки не делать, а второе - и давать-то
нечего было. Ушли они с Настей, она плакала, бедная. На крыльце Герасим в
сердцах кинул шапку под ноги, сказал: "Ну, погоди, Сережка, дьявол, еще и
тебе будет туга!*" Тот, смеючись, в окошко глядел: "Нет от тебя ль,
вшивой?" - "Да уж будет, помяни мое слово!" С тем и разошлись. По Васильевых
же товарищей никто не пришел: бар Борских Иван издалеча был, сирота убеглый,
а с Илюшкой Глухим чудно вышло, право. Его вешать привели, поставили под
петлю; вот он просит: "Вы же, ироды, хоть перед смертью руки-то развяжите,
дайте лоб окстить!" Ему развязали, а он враз раскидал всех профостов, да и
был таков. Так и не нашли, чисто под землю ушел. Барабанщик же с Иваном чуть
ли не седмицу висели, пугали проезжих, и оттого мужики перестали на торг
езжать. Тогда воевода сказал Лихобритову, чтоб снять. Он ночью удавленных
поснимал и увез тайно неведомо куда. И ничего в память об них не осталось
нам - ни креста, ни камушка, одна пытошная бумага.
______________
* Горе.

3. А молодые свадьбу кой-как сыграли, стали жить без Василья. Герасим
на градскую стену в караул ходил, нес казацкую службу, а Настя управлялась
по домашности. Домашность же у них была какая? Изба, да огородишко, да конь
Сивко, да корова Нежка, да курчонков с пяток, что ли. Сперва горевали,
конечно, по Василью, а как вскорости приспело лето, так и горевать стало
недосуг - день короток от заботы. Настя Нежку свою в Чижовский лес гоняла, а
Герасим в том же лесу по ложка'м да полянкам косил траву. Он косит, а за ним
конь бродит. Этого Сивку Герасим так обучил - за собой ходить, куда хозяин,
туда и конь; а то посвистит ему как-то мудрено, и он ляжет и лежит, ничем не
поднимешь. Вот так они в Чижовский лес хаживали всеми. А там ручей бежал и
дубы стояли, необхватные старики, а один - с опаленной верхушкой. На нем
ворон сложил гнездо, вывел птенцов, и они все кричали, просили есть. Под тем
дубом Настя частенько сиживала, глядела, как ворон детям корм таскает, а не