"Олег Корабельников. Рассеченная плоть (рассказ)" - читать интересную книгу автора

И, поднявшись, стараясь не показать, как кружится голова, направился к
выходу.

- Я вас очень прошу, Сергей Александрович. Вы не подумайте, что я трус, но
посидите пока здесь. Я сам все сделаю, вы только будьте рядом.

"Мерзавец, - подумал Панков, - хочет взять в соучастники. Но, впрочем, он
прав. Мы оба виноваты. А если я уйду, то сам буду трусом. Уж до конца, так
до конца."

Не говоря ни слова, вернулся в палату.

- Выйдите, - сказал он медсестрам и, подождав, когда они молча выйдут из
палаты, обратился к Ганину: - Давай.

Побледневший Ганин засуетился, принес необходимое, молча подал.

"Трус, - подумал Панков, - он сам сейчас бежал бы со всех ног от этого
кошмара. Ничего, пусть видит. Проклятая медицина, в ней тоже учишься на
ошибках, только эти ошибки приводят к чужим болезням и смертям. Чертово
ремесло. Вылечу язву и уйду из хирургии. Еще не слишком поздно".

Левой рукой он нащупал пятое межреберье, помедлил немного и воткнул длинную
стальную иглу в тело. Потянул поршень на себя. В шприц тонкой, яркой и
удивительно красивой струйкой влилась кровь.

- Руку на пульс!

Ганин торопливо приложил пальцы к сонной артерии.

"Ну, вот и все, - подумал Панков. - Сейчас сердце остановится. Я буду
убийцей в своих глазах и в глазах этого молокососа. Я ни от кого не скрою
это и никто не осудит меня. Быть может, это удар милосердия, но все равно -
я убийца."

Не отводя глаз, он смотрел, как кровь окрасила раствор в шприце в алый,
карминный цвет, и этот цвет, самый любимый, стал ненавистен ему.

"Кровь, - подумал он. - Какая мерзость."

Уверенным движением он быстро нажал на поршень и красное, алое, карминное,
влилось в сердце.

Выдернул иглу, не глядя на больную, отбросил пустой шприц.

Идя по коридору, Панков услышал, как замолчал респиратор, перестал вбивать
свои невидимые гвозди в несуществующие доски.

Его покачнуло. Он прислонился к стене. Неудержимо подступала тошнота.