"Афанасий Лазаревич Коптелов. Возгорится пламя (Дилогия о В.И.Ленине - 2) " - читать интересную книгу автора

- А бедным как-то помогали сено убирать, - добавила Надя.
- Ого! Да вы, я вижу, из прежних народников!
- Не сторонились смелых людей.
Вышли к реке, постояли над обрывом.
В отличие от дремотной Шушенки, Енисей выглядел неугомонным. Он
беспокойно ворочался на перекате, игриво раскачивал поникшие ветки
прибрежного тальника, осыпал берега радужными брызгами, а на отмелях
пересчитывал разноцветные камушки, будто обточенные искусным гранильщиком. И
с береговыми обрывами, и со стаями пестрых турухтанов, спешивших куда-то на
север, и с самим небом вел свой бесконечный разговор. А вода в нем - горный
хрусталь. Вьются, вьются струи возле ног, обдают прохладой, будто спешат
порадовать, поделиться силой и своей вечной устремленностью в неведомые
дали.
Елизавета Васильевна зачерпнула воду ладошкой, и с нее посыпались
капли - крупные жемчужины.
- Холодна, чиста! Вероятно, про такую и сказки сложены: живая вода!


Едва успели вернуться домой, как пришел охотник, невысокий, в дырявой
войлочной шляпе, похожей на опрокинутый горшок. Его широкое лицо заросло
клочковатой бородой, как бы обдерганной с обеих сторон. Под взъерошенными
бровями светились добрые глаза, не устававшие радоваться всему, что окружало
его.
Надежда увидела крестьянина в окно и поняла - это Сосипатыч!
Из-за его правого плеча торчал толстый ствол старого дробовика, бурого
от застарелой ржавчины, а через левое была перекинута большая серая птица,
тонкие ноги которой, словно железные прутья, волочились, царапая землю
черными коготками. Охотник держал свою добычу за конец одного крыла, и
длинные жесткие перья топорщились за спиной огромным веером.
Владимир Ильич встретил гостя на крыльце:
- Входи, входи, Иван Сосипатрович! Рады видеть.
- Дождался, ядрена-зелена?! - Охотник, разулыбавшись, по-дружески ткнул
рукой в бок. - Будем проздравлять. С женушкой, стало быть, вскорости!
Он обтер о ступеньки крыльца подошвы кожаных бродней с мягкими
голенищами, подвязанными ремешками чуть ниже колен, и прошел в горницу; сняв
левой рукой шляпу с давно не чесанной головы, поклонился сначала хозяйским
иконам, висевшим в переднем углу, потом приезжим женщинам:
- Вот примите. И не обессудьте на таком подарке. Вам поди-ка на обед
сгодится.
По одну сторону его протянутых рук свешивались до самого пола костистые
ноги, по другую - тонкая шея с маленькой, увенчанной изящной косичкой,
длинноклювой головой.
- Он, журавлишко-то, того... Ничего он... Утречком я зашиб. Не успел,
язва, лягушек-то наглотаться - не испоганился.
- Зачем вы это? Зачем нам? - пробовала отказаться Елизавета
Васильевна. - Мы тут - на хозяйских хлебах пока что... А у вас, я слышала,
своя семья...
- Вот ядрена-зелена! - обиженно ругнулся охотник. - Для чего же я
старался? Он, шельма, дюже зоркой. Стоит на одной ноге, как на высокой
ходулине, и туда-сюда башкой вертит. Этот - ажно посередь болота. Я ползком