"Афанасий Лазаревич Коптелов. Возгорится пламя (Дилогия о В.И.Ленине - 2) " - читать интересную книгу автора

качестве свидетеля, замолвил слово как врач о больном.
При обыске в кармане у арестованного револьвера не оказалось. Через три
дня выпустят.


3

Июнь забросал окрестности Верхоленска цветами: вслед за синими
медунками расцвели жарки, будто пламя охватило взгорки и ложбины.
Но весна не сняла гнета с души. И начало лета не принесло радости...
Яков Максимович записывал:

12 июня. Второй год идет, как я в этом краю, а не могу привыкнуть. Все
здесь не наше, не российское. Небо - выцветший ситец. Елки - монахини.
Кедры - волосатые медведи. Даже здешнее лакомство - кедровые орешки не
полюбились мне.
13 июня. Вот уж, действительно, несчастливое число! Хотя и не суеверный
я.
Жандармы дознались, что из Верхоленска рассылается партийный манифест,
и нагрянули с обыском. Хотя у меня ничего предосудительного не взяли, боюсь,
что теперь генерал-губернатор на мое прошение ответит отказом.
У Федосеева тайник в подполье оказался надежным, - нашли только одну
брошюру, напечатанную в Женеве. А им и того достаточно, чтобы угнать Николая
еще дальше на север, куда-нибудь к полюсу холода. Он сильно опасается новой
кары.
14 июня. Партийный манифест делает свое дело - колонии ссыльных
раскалываются: кое-кто из народников начинает прозревать и переходить на
сторону социал-демократов.
Из Якутска такие же вести.
15 июня. Дошел слух, что где-то в якутском улусе застрелился один
поляк, член партии "Пролетариат". За спиной - пятнадцать лет тюрьмы и
ссылки, на шестнадцатом нервы не выдержали.
- На шестнадцатом? - переспросил Федосеев, и на его лице проступила
синева. Похоже, вспомнил и подсчитал свои тюремные годы.
16 июня. Где предел людской подлости? Мудрецы искали - не нашли.
Бедняге Федосееву пришел еще один пасквиль. Вероятно, такой же, как и
прежние. Собирают дрязги - полбеды. Но его называют "чужаком", "дворянским
недоноском, примазавшимся к рабочему движению". Это и ранит Николая
Евграфовича в самое сердце. Знакомые люди видели: нервно вскрыв конверт и
взглянув на первые строчки, он изорвал письмо. И - в лес. Голова у него
вздрагивала, ноги волочились. Казалось, вот сейчас споткнется и упадет лицом
в землю. Сосед - за ним. Стал окликать. Нашел в чаще:
- Куда вы направились?
- Просто... Птиц послушать.
Мне его сосед сказал: "Евграфыч любит природу. Если он задумал... В
избе не сделает. Уйдет прощаться с лесом".
Целый день Николая не оставляли одного, как бы дежурили у больного.
18 июня. По словам дежурных, Федосеев разбирал бумаги: одни тетради
укладывал в корзину, другие кидал на шесток. Потом сходил к лавочникам,
спросил - сколько должен за хлеб, за соль, за керосин и спички. Записал в