"А.Л.Коптелов. Великое кочевье (Роман) (Цикл: "Гражданская война в Сибири") " - читать интересную книгу автора

Борлай Токушевич! Заезжай, дорогой гостенек!
Не зная, что ответить на незнакомое приветствие, Борлай смущенно снял
шапку и тоже поклонился. Но, спрыгнув с лошади, он остановил хозяйку,
порывавшуюся закрыть ворота:
- Мне надо маленько спрашивать.
- Спрашивай, Борлай Токушевич, спрашивай.
- Я тебя хорошо помню, а как звать - не знаю.
- Макридой я наречена.
- Макрид, - повторил Токушев, стараясь запомнить странное имя.
- Да, Макрида Ивановна! - подтвердил Суртаев. - Моя сестра!
- Ой, совсем хорошо! - Борлай протянул правую руку и только тогда
заметил, что пальцы все еще сжимают шапку. Быстро переложив шапку в левую
руку, он обхватил широкую, крепкую ладонь женщины. - Драстуй, Макрид
Вановна!
- Здравствуй, здравствуй! - рассмеялась хозяйка. - Да ты шапку-то
надень.
Через минуту Пегуха была развьючена. Макрида Ивановна унесла куранье
мясо в кухню, и вскоре над печной трубой появились клубы черного дыма.
Суртаев с Токушевым присели на ступеньки крыльца, покурили,
поговорили про минувшую ночь. Борлай рассказал, как он на перевальной
звериной тропе подстерег курана, как потом у костра жарил свежую печенку и
как на рассвете его разбудила рано проснувшаяся кукушка.
На пороге снова появилась хозяйка и с поклоном пригласила:
- Заходите, гости дорогие, заходите!
Борлай нерешительно ступил на камышовую дорожку, высоко подымая ноги,
словно хотел отряхнуть пыль с подошв. Первый раз он шел по таким чистым
сеням. Ему казалось, что все здесь новенькое, нетоптаное и нетронутое.
На столе сиял самовар, вокруг него стабунились чашки, белые, точно
первая ледяная пленка на реке. Пахло жареным мясом, румяными шаньгами и
сотовым медом.
- Снимай шубу, гостенек, - сказала хозяйка и похлопала рукой по
лавке. - Садись вот сюда.
Токушев смущенно стянул шубу с плеч, - серенькая ситцевая рубаха на
нем давно сопрела, и в дыры виднелось темное, будто задымленное тело. Зато
штаны у него хорошие - из новой добротной кураньей кожи.
Приободрившись, Токушев сел к углу стола.
Но хозяйка не унималась:
- Ты садись как следует, а то баба любить не будет, - смеялась она и
рукой показывала, куда нужно подвинуться от угла.
Покрытые толстым слоем сметаны, горячие шаньги похрустывали на зубах.
Борлай ел кусок за куском, - и, странно, никто не смотрел ему в рот, никто
не думал о том, что за столом сидит алтаец. Скуластое лицо его налилось
румянцем, черные глаза жарко горели, и под ними выступили бисеринки пота.
Иногда губы трогала легкая улыбка удивленного и довольного человека. Но он
все-таки не мог посмотреть в глаза хлопотливой хозяйке, пока сидел за
столом. Ему казалось, что вот сейчас холодно напомнят: "Никогда алтаец не
обедал вместе с русскими, богатеи порой кормили дружков, но не за общим
столом, а мы тебя посадили за один стол с собой". Но никто не сказал
ничего похожего.
Наоборот, хозяйка, видя у него пустой стакан, настаивала: