"Полина Копылова. Святая, чужая, суженая (журн.название "Пленница тамплиера") " - читать интересную книгу автора

блестели, как мокрый шелк. Наверное, такая она была в Горах, только из-под
снежного серебра пробивался нежный румянец.
- Не зябнете ли вы?
Женщина покачала головой. Он пропустил два удара сердца прежде, чем
предложил ей руку. Она без удивления оперлась.
- ШъяЛма, прошло уже немало времени с тех пор, как вы здесь...
Ну уж. Месяц с небольшим. Она покосилась на Бреона: солнце праздновало
полдень в его шевелюре, сухие высокие скулы были гладко выскоблены. Это
бритье было для нее непостижимо - чем он, Господи помилуй, может бриться?
И какая это, наверное, мука мученическая.
- ...И могли все узнать про замок и про мой род, поскольку в вашем
распоряжении Анналы... Потому, надеюсь, поймете мое любопытство. Я хотел
бы знать вашу историю. Возможно, ее следовало бы и записать. Таким, как я
или вы, нельзя пренебрегать памятью потомков.
"Тебе-то особенно. У тебя же детей нет".
Она могла бы его соблазнить. Он отпустит ее. Она бежит. В горы. Там
ШъяГшу, удушливая роскошь. И война. Т'хоАрГэшь ляжет от моря до Моря -
правда, то море, чей берег уже давно завоеван, называют Великой Рекой. На
том берегу должна быть Земля Чудовищ, куда людям нельзя: таков Зарок.
Бреон ожидал. Он знал цену своему вопросу. А она знала цену ответу. Каково
ему будет услышать, что язычница ШъяЛма училась в Сорбонне и спасалась от
июльской жары в Нотр-Дам, лакая там потихоньку из жестянки пивко.
- Вы правы, Т'хоАрГэшь - не моя родина.
Она устала молчать, и мысленно дорисовывать мир за пределами зароков и
сказаний. Уже два года она только и делала, что слушала, читала,
рассматривала, вникала, редко-редко подавая голос в ответ на прямые
вопросы. ШъяГшу, впрочем, задавал мало вопросов: непостижимым образом с
ним было очень легко, хотя с точки зрения ее мира (Боже, где он?!) горец
был сущий нелюдь. Пленные рыцари в лучшем случае могли рассчитывать на
рабство в каменоломнях и копях; но чаще всего на них опробовали новые
пытки, и, разумеется, во множестве рвали рыцарские сердца: боги алкали
жирного жертвенного смрада. А между тем поклонники этих сердцеедов умели
снимать бельма, делать трепанацию черепа, лечить туберкулез, составлять
календари на века вперед с учетом лунных и солнечных затмений и возводить
дворцы, которым нипочем были землетрясения. И при этом они лелеяли Великие
Сны, соблюдали смешные Зароки, наверняка унаследованные от побежденных
некогда племен, и совершенно амикошонски относились к своим коренным Богам.
- Моя родина лежит... вне пределов этого мира.
Он вскинул брови.
- Легендарные земли часто кажутся выдумкой... О Пресвитерианстве мне как
будто приходилось слышать - как раз его и считают на моей родине
легендарной землей... То бишь выдумкой.
- Как же далека должна быть ваша Родина, если Пресвитерианство там считают
выдумкой!
- Моя Родина - другой мир. Представьте, что этот - выпитое яйцо, - она
невольно ухмыльнулась. - Я - из другого яйца.
Он осмыслил - и подивился легкости, с какой вселенская ячея из множества
миров представилась его мысленному взору.
- Но, стало быть, эти миры соприкасаются внешними сторонами тверди... - и
он уточнил, - стало быть, слухи о крылатой лодке - правда? И эта снасть