"Полина Копылова. Летописи Святых Земель [F]" - читать интересную книгу автора

- Если что, я тебя первого продам. А так получишь пятьдесят плетей,
чтоб думал в другой раз, скотина!
Выйдя во двор и увидев санки Аргареда, она решительно остановилась и
приказала заложить свой собственный крытый возок, да еще снарядиться двум
верховым эскорта. Аргаред с досадой смотрел, как метались верткие конюхи,
выводя лошадей и распутывая упряжь. Они это делали без болтовни и ругани,
не как те, у него в доме.
Посвистывали полозья - толстые, широко расставленные, выгнутые
впереди и сзади брусья. Покачивался подвешенный на жильных тяжах кузов,
поскрипывая обивкой. Пахло отсыревшей, настывшей кожей.
В полутьме лицо королевы виделось неясным восковым пятном. Ей было
зябко. Она молчала, утонув подбородком в распушенном чернобуром меху.
Аргаред надменно выпрямился, глядя в мутное окошко. У него уже ныла спина,
но было делом чести не откинуться назад. Еще его томила мысль, что
Беатрикс может спросить о подробностях. Он все знал, но желал бы охранить
беспомощного короля от позора в глазах Беатрикс, слишком уж зорких,
несмотря на близорукий мягкий прищур.
Сейчас ее полускрытое мехом лицо дышало печалью. Он помнил его другим.
...В тот день было празднество, чадное, суматошное и пышное, с
невпопад рассаженными гостями и обилием пития. Король и королева
обменивались краткими одинаковыми улыбками. Танцы сменялись, не давая
роздыха. Королева плясала то с одним, то с другим. Наверное, выпила лишний
кубок - вязко скользила по черному блестящему полу, слушаясь не музыки, а
кавалера, да еще беззастенчиво тянулась порозовевшим ушком к его шепчущим
губам, готовая слушать любую лесть. Что ей там еще могут наговорить про ее
разгоревшиеся глаза, большой рот и почти голую грудь. В этой тусклой
раззолоченной толпе он не увидел детей - так и не отвык звать детьми
короля и свою дочь. Пошел их искать - и нашел в широкой старинной галерее,
отделанной белым резным камнем и серебристым, высушенным на воздухе
деревом.
Лээлин пела "Сухие листья". Тихо-тихо позванивал под ее пальцами
маленький посеребренный оллаир - соединение арфы и флейты, - тонкие струны
розовато мерцали в отблесках света. Закончив куплет, она склоняла голову,
чтобы подуть в изогнутый рог оллаира, и тогда волосы ее взблескивали в
темноте, как струны. Мэарик, его величество, слушал ее в тоске. Лицо его
наполовину скрывала тень, взгляд застыл, упираясь в близкую пустоту.
Закончив песню долго затихающей нотой, она так и осталась склоненной над
инструментом.
- Лээлин, я так несчастен. Я так несчастен. Я теряю себя, я больше не
я. Я ничего не могу понять, я ничего не могу сделать. Она мучает меня,
Лээлин, она меня терзает, я не понимаю за что... Никто не любит ее больше
меня. Я готов отдать всю мою кровь по капле, мои глаза, мой разум, мою
душу - если б знал, что она от этого заплачет или хотя бы загрустит... Я
бы хотел ее не знать, никогда не знать, никогда не видеть, так я
измучился. У меня разрывается сердце, когда я знаю, что надо быть с ней,
говорить с ней, держать ее за руку, смотреть ей в глаза, ласкать ее, но
отказаться от этого я бы ни за что не смог. Я так устал от этого, боги
мои. Я уже ничего не понимаю. Лээлин, помоги мне, я не знаю, что это со
мной? Что бы я для нее ни делал, что бы я ей ни говорил, все кажется
глупым! Я ведь так ее люблю. И мне так с ней тяжело. Почему?