"Полина Копылова. Летописи Святых Земель [F]" - читать интересную книгу автора

Я прошу тебя отправиться туда и быть с ним. Мне надо в Азор к королеве.
Негодующий вопрос на миг мелькнул в глазах Лээлин при словах о
королеве. Потом она покачала головой, повернулась и ушла в дверь
внутренних покоев - знатнейшая и прекраснейшая, истинно Высокая Этарет,
владеющая Силой, не согнутая горем, с локонами до колен такого цвета и
такой мягкости, как закатный туман в сосновом бору.
Аргаред коротко втянул ноздрями воздух, чтобы заглушить внезапную
тревожную грусть, и вышел.
Он позвал слугу, приказал заложить сани, хотел уйти в дом, чтобы
подождать в тепле, но бестолково махнул рукой и остался во дворе под
редким падающим снегом. Пахло влагой. Казалось, это запах безрадостного
серого неба. Привычно вздорили, дергая сбрую, вместо того чтобы ее
распутать, наемные конюхи. По гребню крыши переступал лапами большущий
отъевшийся ворон. Аргаред с неожиданным мальчишеским остервенением швырнул
в него ледышкой. Ледышка, не долетев, стукнула по крыше. Ворон бранчливо
каркнул, сдвинулся на два шажка и замер, с выжидательным нахальством
склонив голову. Надо бы согнать его, да уже крикнули от конюшен, что сани
готовы. Нет, чтобы подойти с поклоном, - крикнули так, будто он им ровня.
Людишки.
Санки были открытые, маленькие, на гнутых широких полозьях, с высокой
откинутой спинкой, застеленные изнутри шкурами. Концы этих шкур
свешивались и в дороге чиркали по снегу.
Аргаред сел в них, укутался в меха, укрыл лицо концом шаперона, чтобы
не застыло в дороге. Путь в Азор хорошей рысью занимал полдня.

***

Она проснулась и некоторое время бездумно нежилась в постельном тепле
- живот отпустило, страх позабылся; казалось, что наступает обычный
скучный зимний день: ходи полуодетой по комнатам, слушай ленивые побасенки
прислуги да жуй целый день куски с кухни - от безделья вечно есть охота, и
не обязательно за столом в трапезной, а именно вот так, глядя в пустое
окно или читая через строчку какую-нибудь занятную книжку про старинные
дела. Вышивать она хотя и умела, но не любила, да и глаза были слабые,
близорукие, лекарь велел беречь зрение, а лекарь был добрый, выписанный из
дому, из Марена, дело свое знал.
Тут вспомнилось о страхе в ночи, стало опять до невозможности скверно
на душе. Она тихо выругалась и ткнула локтем под ребра прикорнувшего рядом
Алли, крикнув ему по-эмандски:
- Ну, встал, быстро!
Он ошалело вскинулся - лицо опухло, подглазья лиловые, сонные глаза
растерянно моргали. Ища чего-то взглядом, беспомощно поморщился:
- Вьярэ, разве можно так пугать? И потом, больно.
Она усовестилась и быстро погладила Алли по ушибленному месту,
заменив этим извинения. Он молчал, глядя на нее с боязливой грустью.
Женщина выскользнула из-под этого взгляда, дотянулась до квадратного
колокольчика и потрясла его.
Вошла Хена, камеристка, особа небольшого роста, не красавица, но
хорошенькая и до чрезвычайности соблазнительная. Алли вспомнил, как не раз
и не два вкушал от ее пышных прелестей в кладовке на сундуке. Сегодня на