"Лев Копелев. Хранить вечно" - читать интересную книгу автора

хочет воевать против фашизма.
...Разумеется, мы не могли ему поверить, мы смотрели на него и видели
проклятый немецкий мундир, слышали проклятую швабскую речь. Он понял и
сказал: "Я вижу, что вы не можете мне поверить, и это справедливо.
Так вы проверьте меня. А для этого незачем давать мне оружие. Вам очень
вредят "голиафы" (самоходные мины), вы не умеете от них отбиваться, они
разрушают баррикады и дома. Я покажу вам, как можно остановить голиаф и
потом захватить его. Для этого мне нужны клещи-острогубцы или саперный
топорик, а ваши парни пусть держат меня на мушке..."
Мы согласились, и в тот же день, когда на нашем участке против большой
баррикады услышали, как опять урчит проклятый "голиаф", двое наших со
"стэнами" (автоматами) и Ганс с тесаком и клещами пошли ему навстречу, вдоль
стен домов, перебегая от дерева к дереву, - там улица была очень красивая,
тенистая, в каштанах. "Голиаф" с виду как танкетка, маленькая, низкая, без
башни, просто железный ящик на гусеницах; ползет, урчит, упрется в мишень -
в ДОТ или в заграждение - и как ахнет полтонны взрывчатки - целый дом в кучу
кирпича. А Ганс выскочил на него сзади и сразу тесаком обрубил провод. Немцы
их, оказывается, как собак, на поводке пускали. И все управление, и взрыв
производили электрически по проводу. Как только Ганс его обрубил, "голиаф"
остановился и замолк. А наши все, кто на баррикаде и в домах были, стали
кричать "ура", "виват" и такой огонь открыли, что мы немцев на целый квартал
отбросили. Потом Ганс показал, как разоружать "голиаф" и как из той же
взрывчатки мины и гранаты делать... Тогда мы ему поверили, приняли, как
брата, только он не хотел носить значок белого орла, а носил белокрасную
ленту - и польская, и все-таки красный цвет есть. Кто-то достал ему
красноармейскую звездочку, он был очень рад. Он захватил еще дюжины полторы
"голиафов", а наши хлопцы научились не хуже. Так вот, когда пришел приказ о
капитуляции, он был с нами. Приказ нам принес польский офицер, а его
сопровождали немцы. Мы очень измучены были, много раненых, все голодные, в
вонючей грязи, простуженные, хриплые, злые от бессонницы, одуревшие... Но мы
стали говорить, а как же с Гансом, ведь нельзя ему в плен с нами, его
замучат, а мы не можем предавать такого товарища. Он догадался, что о нем
разговор, он к тому времени уже понимал попольски, правда, немного, но тут и
без того догадался и сказал: "Камрады, я понимаю, вы про меня думаете, это
хорошо, вы хорошие камрады, но я вам помогу". Мы не успели сообразить, что
он хочет делать, а он взял две немецкие ручные гранаты, знаете, такие с
длинными ручками и взрывателями на шнурках, зубами потянул за шнурки, зажал
их себе крепко под мышки, отбежал подальше в угол и лег. До нас даже и
осколочка не долетело, все ему в грудь. Мы потом в плену хотели вспомнить,
как его фамилия была, никто не знал. Просто Ганс з Берлину... Из Берлина, а
какой геройский хлопец.
Варшавским повстанцам в немецком плену пришлось тяжко. С ними
обращались не лучше, чем с нашими пленными в самую трудную пору, а, пожалуй,
даже хуже. Первые четыре дня вообще не давали ни есть, ни пить, раненых
пристреливали, избивали всех. Их конвоировали и стерегли немецкие и
украинские эсэсовцы из дивизии "Волынь", которая понесла большие потери в
боях на улицах Варшавы.
У Тадеуша сохранились явственные "памятки" об этом времени. У него были
выбиты все передние зубы, на голове и на теле остались шрамы от ударов
прикладами и коваными сапогами. Поэтому такой необычной показалась мне