"Лев Зиновьевич Копелев. Брехт " - читать интересную книгу автора

Работать он любит в тихие утренние часы. Встает иногда еще до рассвета.
В эту пору мысли особенно ясны и подвижны. Впрочем, работает он всегда и
везде: в кафе, на улице, в театре и в беседах или спорах. Работает в
одиночку, про себя и сообща с друзьями или случайными собеседниками. Он
никогда не перестает работать. Законченное давно стихотворение попадается
случайно на глаза, и оказывается, надо его изменить, сократить или дописать.
Ни одну из своих пьес он не считает завершенной. Однако, возвращаясь то и
дело к старым работам, он непрерывно начинает новые.
Почти ежедневно возникают новые замыслы, наброски, проекты изданий и
постановок. Его уже знают в Берлине, редакции газет и журналов просят новые
стихи заметки, рассказы. Издательство Кипенхойера заключило с ним договор на
сборник баллад и песен. Эрих Энгель готовит постановку "В чаще" в Немецком
театре. Есснер собирается ставить "Эдварда" в Государственном. Брехт,
разумеется, должен участвовать, присутствовать на репетициях.
Все шире и разнообразней круг его берлинских друзей. Среди них
художники Джон Хартфильд и Георг Гросс; писатель Альфред Деблин, поэты
Вальтер Меринг, Клабунд, его жена актриса Карола Неер (однофамилица
Каспара), директор театра Мориц Зелер, критик Герберт Меринг, переводчица и
редактор Элизабет Гауптман, литераторы, артисты, режиссеры и
профессиональный боксер Пауль Замзон-Кёрнер, белокурый верзила с пудовыми
кулачищами и лукавой мальчишеской улыбкой, которого Брехт уговаривает вместе
писать рассказы и повесть о боксе.
Джона Хартфильда в юности звали Хельмут Херцфельде, но в годы войны,
когда миллионы немцев от генералов до воспитательниц детских садов твердили:
"Боже, покарай Англию", и это проклятие красовалось на почтовых открытках,
плакатах, пивных кружках и школьных тетрадках, именно тогда он перекроил
свое имя и фамилию на английский лад. Хартфильд изобрел новый вид
искусства - фотомонтаж. Впервые он открыл его, будучи солдатом, в окопах.
Письма с фронта строго цензуровались; слова, истолкованные как
"пораженческое высказывание" или оскорбление армии, государства, нации,
могли привести в каторжную тюрьму. Но кто такие военные цензоры? Настоящие
немецкие чиновники, способные действовать только по инструкциям. Нужно было
найти нечто не предусмотренное инструкциями. Он стал вырезать из журналов и
газет снимки, тексты и склеивать их в новых сочетаниях. Газетная строка:
"Вся Германия охвачена единым героическим порывом", под этим два снимка:
солдатское кладбище на фронте, бесконечные ряды крестов, и тут же светский
бал в Берлине. Газетный заголовок: "Жертвуем всем для победы"; снимки:
изможденные работницы катят тяжелую вагонетку; изящная барышня в кружевном
платье, улыбаясь, протягивает цветок раненому солдату. Давно уже нет военной
цензуры, но осталось новое искусство. В руках Джона Хартфильда ножницы,
клей, карандаш ретушера, несколько случайных снимков становятся орудиями
гневной сатиры, средствами художественного обобщения. На снимке поэтичный
немецкий ландшафт: холмы, река, на берегу живописный старинный городок. А
над этой мирной картиной в небе огромный стальной шлем. Он закрыл солнце, и
тень от него (ретушь) пролегла на холмы, лес, поля, реку, на острые крыши,
выглядывающие из садов.
Георг Гросс - "Шорш", неразлучный друг Джона, иногда он дополняет его
монтажи рисунками. Гросса ненавидят критики-эстеты, пишут, что он
бессердечный циник. А Брехту он сразу понравился. Каспар Неер рисует
медвежьей лапой наотмашь. Даже самые мелкие наброски у него процарапаны хоть