"Тадеуш Конвицкий. Чтиво" - читать интересную книгу автора

оригинально, как никто другой бы не поступил, а на самом деле тобой
управляют всего лишь рефлексы, свойственные каждой особи нашего вида. Итак,
я все знаю и могу даже предвидеть тупой автоматизм последующих жестов и
шагов; короче, все это зная, я выпил вторую стопку, чтобы расслабиться и не
ощущать банальности ситуации на этом банальном торжестве по случаю именин.
Потом, мучительно стараясь соблюсти дурацкие правила так называемого
хорошего тона, вступил с этой особой в беседу, вернее, в бескровный
поединок, словесную баталию. Как все самцы рода человеческого, старался быть
язвительным и чуть агрессивным, слегка развязным, а иногда даже остроумным.
В душе я сам за собой наблюдал с ужасом, но несся вперед, готовый, впрочем,
в нужный момент ретироваться. Еще четверть часика, говорил я себе, и слиняю.
Подумаешь, какие-то пятнадцать минут, все равно к одиннадцати буду дома. До
чего приятно наконец оказаться в собственной постели.
- Простите. - Корсак щелкнул клавишами. - Знаете, полгода назад у нас
был такой случай: один литератор повесился, убедившись, что невольно
совершил плагиат. Впрочем, обокрал он классика девятнадцатого века.
- А какое это имеет отношение к делу?
- Никакого. Просто вспомнилось. У нас при комиссариате есть небольшой
театральный кружок. Хотим попробовать Шекспира. Пожалуй, у полиции больше
всего прав ставить Шекспира. Продолжайте, я вас слушаю.
- Я бы выпил воды.
- Мне очень жаль, но у нас ремонт.
- Трудно в этом признаться, однако признаюсь: она произвела на меня
впечатление. Показалась красивой, по-настоящему красивой. Она подавала себя
с очаровательной нагловатой небрежностью. Да, как ни старомодно это звучит,
лучше не скажешь. У нее были темные или казавшиеся темными при неярком свете
волосы, фиалковые глаза и, простите за банальность, ослепительно белая,
вернее, бледная кожа, какую можно сохранить, лишь заботливо пряча лицо от
солнца под широкополой шляпой. Вообще-то таких девушек полно на
американских, французских или польских приемах. Но она напомнила мне мою
юность, а может быть, даже детство. В тех местах, откуда я родом, часто
встречались темноволосые молодые женщины с бледными лицами и фиалковыми
глазами. Потом они поехали в Сибирь или повыскакивали замуж за геройских
партизан, вскоре спившихся, или невесть почему остались старыми девами. Вы
очень похожи на одного актера. Знаете?
- Знаю.- Корсак снисходительно усмехнулся. - Мне об этом часто говорят.
Однажды в костеле даже попросили автограф. - Он быстро пригладил волосы
на висках, на минуту забыв, что должен заикаться.
- Бюст у нее был вроде бы прикрыт, но уж лучше б она его совсем
открыла.
Неловко рассказывать о таких вещах, я ведь уже немолод, но что было, то
было, никуда не денешься. Я понимал, что смешон, сгорал от стыда и все же
потащил ее танцевать. Вел себя, к своему ужасу, как сексуально озабоченный
юнец, она делала вид, что удивлена, но не протестовала. Если б я мог все это
отменить, перечеркнуть, уничтожить раз и навсегда. Итак, мы танцуем, я ей:
детка, она мне: папик, - пошлость, жуткая пошлость, но между делом я,
кажется, принял третью стопку, тормоза ослабли, я каким-то уголком сознания
отмечал, что гости обалдело на нас пялятся, кто-то указывал на меня пальцем,
какая-то барышня залилась смехом, а ведь я не хотел пить, у меня повышенная
кислотность, это они пили, лакали, жрали водку, я же, если трезвый вижу