"Тадеуш Конвицкий. Зверочеловекоморок " - читать интересную книгу автора

- Не забывай, что у нас двое детей. Мы столько лет жили как студенты.
Всё думали, настоящая жизнь еще впереди. А тут на тебе: седые волосы, первые
болезни, куча забот и никаких перспектив.
- Я только мечтаю, чтобы не было хуже, - вздохнула мама.
Отец долго смотрел на бесконечно длинные рельсы, прокатываемые с разных
сторон, а потом заговорил зловещим шепотом:
- Хоть бы уж эта комета наконец врезалась в наш проклятый шарик.
Я в этот разговор не вмешивался. Бессмысленно было объяснять родителям,
что к нам приближается астероид, а никакая не комета и не метеорит. Что
такое комета, только Богу известно. Одни ученые утверждают, что это
разреженное облако молекул газа, другие - нечто совершенно противоположное.
Метеоритов же на Землю ежедневно падают миллионы, и ей хоть бы что.
Астероид - другое дело, это гораздо более крупное небесное тело, и на
астероид мы с отцом могли бы рассчитывать. Впрочем, отец, похоже, просто
хорохорится, а в душе боится космической катастрофы. Для меня же это
единственный выход. Когда иной раз подумаю, что рано или поздно придется
зарабатывать на жизнь, а может, даже растить детей, этих безжалостных
маленьких эгоистов, меня в холодный пот бросает и я готов немедленно
прыгнуть с обрыва в омут или совершить еще какое-нибудь безумство.
Я немного поел безо всякого аппетита. Отец пошел посоветоваться с
сослуживцами, мама вытащила мольберт со своей катастрофической абстракцией,
а я приготовился к мучительной борьбе с оставшимся до вечера временем,
которое имеет обыкновение тянуться немилосердно долго.
От нечего делать я отправился в комнату к пани Зофье. Из ее окна хорошо
виден красный кирпичный флигель. В каждой квартире кто-нибудь копошится.
Старушки, примостившись у подоконников, присматривают за играющими во дворе
внучатами. Кто-то ссорится с женой, какая-то девица гримасничает перед
зеркалом, безмозглый малыш стучит пальцем по стенке аквариума, не понимая,
что рыбы не переносят вибрации. Я смотрел на людей за прозрачными стеклами,
в которых отражались весенние облака, и пытался угадать, что они думают об
этом астероиде и о конце света или, по крайней мере, о своей жизни, своей
судьбе.
И вдруг я ощутил непривычную тоску. Меня потянуло в зеленую долину с
болтливой речкой, со старой усадьбой, которую я называю золотой, хотя ее
побеленные стены просто сильно пожелтели от времени, захотелось опять
очутиться в том удивительном городе, услышать вечерний колокольный звон,
увидеть высокие кусты дикого тмина, окунуться в воздух, в котором, будто
вода в нагревшемся за день пруду, чередуются теплые и холодные слои. И
только тут я понял, что значит - тосковать о чем-то былом. Раньше со мной
такого не случалось. Мама и пани Зофья вообще никогда не тосковали. Один
только отец имел на это право и часто с жалостью и умилением вспоминал
далекие края, в которых родился и вырос и которые остались далеко за
границей.
В общем, на глаза у меня навернулись слезы, я почувствовал себя как
будто немножко лучше и благороднее других и отчетливо осознал, что никто
меня не понимает. Переполнившая сердце странная сладость разлилась по всему
телу, и я сунул руку под матрас, где лежал дневник пани Зофьи.
Вытащил его и раскрыл на последней записи.
"Все с утра до ночи только и говорят об этой страшной комете, которая
скоро столкнется с нашей Землей. Мама и папа очень расстраиваются, один мой