"Тадеуш Конвицкий. Зверочеловекоморок " - читать интересную книгу автора

реке.
- Вырвались, - сказал я, жадно глотая смолистый воздух.
Себастьян молчал, низко опустив голову. Казалось, он обнюхивает
иссохший придорожный мох. Я ткнул его в бок, похожий на стиральную доску:
- Что случилось? Себастьян?
Он очнулся и заморгал полными слез черными глазами.
- Sorry. Задумался. Все в порядке.
- Себастьян, что все это значит? Там, в усадьбе, ты дрожал, как
смородинное желе. Едва на ногах стоял, я прекрасно видел.
Пес-изобретатель нетвердым шагом двинулся вперед, тяжело ступая
огромными лапами по колеям, полным рассыпчатого, как зола, песка.
- Пустяки, старик. Что-то я расклеился. Видать, день такой.
Я понял, что он ничего больше не скажет. Солнце пряталось за горизонт.
Мы шли в темнеющем воздухе, где, как в нагревшемся за жаркий день пруду,
чередовались теплые и холодные слои.
Из-под куста шиповника кто-то поднялся. На фоне алюминиевого неба
возник знакомый неопрятный клюв с прилипшими ячменными зернышками.
- Эй вы, недотепы, - проскрипел петух. - Померяемся силой?
Себастьян притворился, что не услышал вызова. Цыпа поплелся за нами по
обочине.
- Может, вам здесь не нравится, а? - настырно допытывался он,
преодолевая отвратительную икоту. - Может, вы нам вообще делаете одолжение?
Поскольку мы молчали, он обратился к кому-то невидимому, кравшемуся
рядом в высокой траве.
- Видала, Феля, прохиндеев? Небось на званый ужин приглашены, вон как
шпарят. Интеллигенты паршивые.
Эти идиотские зацепки в конце концов меня обозлили.
- Ты что людей задираешь, неряха? Поди лучше на реку и вымой свой
сопливый клюв.
Цыпа онемел. Расправил хилые крылья и застыл, окаменев от негодования,
а потом, поднатужившись, распушил свои жалкие перышки и заорал
душераздирающим голосом:
- Они нас оскорбили, слыхала, Феля? Обидели грубым словом. И кого? Нас,
местных мирных, безобидных трудяг.
Себастьян молча припустил к реке. Верно, знал, что делает. Я трусцой
побежал за ним.
- Погодите, голодранцы столичные! - вопил Цыпа. - Я вам покажу. На всю
жизнь отобью охоту. Только подождите, остановитесь на минутку, у меня ноги
болят. Да погодите вы, козлы, стойте, чтоб вас черт, не то прокляну!
Его вопли постепенно превращались в жалобные причитания. А мы все
быстрее бежали к реке, которая встретила нас холодным пронзительным шумом.
Вокруг быстро сгущался мрак, пахнущий разогретой мятой, мрак невидимых
летучих мышей, запутывающихся в человеческих волосах, мрак, насыщенный
стрекотанием сверчков, мрак, запомнившийся по каким-то сказкам.
Внезапно у меня мелькнула одна мысль. Вообще-то, я постоянно об этом
думаю, а если не думаю, если голова занята другим, ощущаю; это какое-то
подобие страха, сотрясающая все тело дрожь, неукротимая пугающая тревога.
Еще раз решительно заявляю: я - рационалист, то есть верю единственно и
исключительно в человеческий разум. И тем не менее, будучи самым что ни на
есть рациональным рационалистом, руководствующимся лишь здравым смыслом,