"Тадеуш Конвицкий. Зверочеловекоморок " - читать интересную книгу автора

непрестанно подмигивал. В этом было что-то ненормальное. Еще одна странная
загадка.
Неверным шагом Себастьян подошел к дубовой двери и прижался к ней
носом. Я понял, что он осторожно толкает дверь, постепенно усиливая натиск.
В конце концов, должно быть, образовалась щель, потому что пес приложил глаз
к дубовому орнаменту чуть повыше дверной ручки. И застыл с нелепо поднятой,
конвульсивно подрагивающей лапой. Впечатление было такое, будто Себастьян
нежно поглаживает какой-то драгоценный предмет. Где-то за окном гомонили
ласточки.
Я коснулся спины Себастьяна. Она была мокрая.
- Чего ты там видишь? - шепнул я.
Но он и не подумал уступить мне место. Наоборот, еще крепче прижался к
двери своей огромной башкой.
Тут в предвечернюю тишину вкралась приятная мелодия, казалось
наигрываемая на одной тоненькой струне. Пес-изобретатель задрожал всем
телом.
Я нагнулся и под его горячей мордой заглянул в щель. И вот какая
картина представилась нам с Себастьяном в тот день за час до захода солнца.
В большом кресле-качалке сидела девочка в белом. На ней было то же
самое платье, те же носки, те же туфли, даже лента в темных волосах та же
самая. И вообще все точно такое, как в прошлый раз, у ограды парка; могло
показаться, что не было ни визита Цецилии, ни школы, ни предсказания конца
света - словом, что мы с ней никогда не расставались, что прошла лишь одна
минута и она едва успела добежать от железной ограды до своей комнаты, на
стенах которой плясали мелкие зайчики отраженного света.
У этой девочки, у Эвуни, были очень темные, пожалуй, даже черные
волосы. Я их хорошо разглядел, когда она наклонила голову, рассматривая на
свет какие-то стеклышки в рамочках, наверное диапозитивы. Глаза у нее были
светло-зеленые, а брови - очень черные. В целом лицо, включая рот, казалось
цыганским или, во всяком случае, восточным. Вероятно, такие лица были у
одноклассниц моего отца, который родился где-то на Востоке и до сих пор
тоскует по тем далеким краям.
Тихая музыка смолкла, и Эвуня, не отрывая глаз от диапозитива,
свободной рукой нашарила деревянный швейцарский домик, стоявший на этажерке.
Приподняла крышу домика, мы на секунду увидели крошечную мебель и
малюсенькую лестницу, но Эвуня тут же закрыла крышку. И швейцарский домик
начал наигрывать негромкую мелодию, а я догадался, что это старинная
музыкальная шкатулка.
Пока я сидел на корточках под дверью, у меня затекла нога и по ней
забегали мурашки; я хотел пошевелить стопой, но то ли сам зацепился за
Себастьяна, то ли он споткнулся о мою ногу - короче, внезапно мы оба с диким
грохотом ввалились в комнату.
Эвуня вскочила с кресла. Себастьян попытался быстро подняться, но
только скользил костлявыми лапами по вишневым доскам пола, скользил и
скользил, принимая все более комичные позы и в отчаянии бормоча:
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, мы хотели как лучше, то есть
мы, так сказать, с коллегой располагаем некоторыми сведениями, в связи с чем
хотели бы помочь, да-да, именно помочь, а вернее, в случае необходимости
оказать помощь, словом, с помощью помощи помочь освободиться.
Наверное, он так бы и елозил по полу до поздней ночи, если б в какой-то