"Петр Константинов. Синий аметист " - читать интересную книгу автора

магазинами в Тахтакале, и никак не решался продать запустевшее имение в
Геранах. Несмотря на то, что он жил в большом богатом городе, по-прежнему
придерживался взглядов и традиций старых суконщиков, потомком которых
являлся, и никак не мог понять новых приемов в торговле, к которым прибегали
греческие и левантийские купцы. Те меняли свои конторы, товары и рынки так,
как он никогда бы не догадался. Его мир лежал по ту сторону Сырненой горы.
Здесь же, на перепутье дорог с Востока на Запад, велась новая, гибкая и
ничем не брезгующая торговля, в которой гильдии и неписаные правила служили
всего лишь прикрытием для двойных сделок комиссионной продажи и транзитных
товаров. Джумалия был уверен, что упадок торговли и события последних двух
лет, происходившие в обществе, неразрывно связаны между собой. Почему это
так, он не мог объяснить, только чувствовал, что непреодолимому столкновению
людей и событий содействовал и он, Джумалия.
Сейчас, сидя на диване и глядя на неясные силуэты домов на склоне
Небеттепе, Димитр Джумалиев перебирал в уме строчки из записки, которую он
получил час назад. Записку прислал Аргиряди. На первый взгляд в ней не было
ничего особенного. "Я не могу к тебе заехать, бай[4] Димитр, - писал ему
Аргиряди, - но очень тебя прошу помочь купцу из Браилы Косте Грозеву,
который не раз устраивал наши сделки в Молдове и Яссах. К нам на несколько
дней приезжает его племянник. У него дела в городе. Хотел бы снять тихий
домик где-то на холмах. Мне думается, что одна из верхних комнат в доме
твоего брата пришлась бы по душе нашему гостю. Ему случалось жить в
Бухаресте, Вене и России, поэтому, прошу тебя, распорядись, чтобы все было
как следует. Также попрошу тебя завтра зайти ко мне, только пораньше, нужно
поговорить кой о чем". Вот эта-то, последняя строчка и вызывала в нем глухое
раздражение. Джумалия отлично знал, о чем пойдет речь. Аргиряди просил у
него пять тысяч аршин грубого сукна для поставщика войск Джевдет-бея из
Эдирне.
После разгрома восстания[5] такое сукно можно было доставить только из
Герцеговины и Сербии. У Джумалии там были свои люди - в Сараево и Белграде.
В конце прошлого года он заключил сделку на шесть тысяч аршин. Но в первых
числах января в Пловдив прибыл Джевдет-бей. Однажды утром в магазин пришли
бей, Аргиряди и еще двое торговцев сукном. Турок оказался разговорчивым,
приветливым человеком. Объяснив свои требования относительно оплаты и
процентов, он ушел, оставив три листа расчетов. Пусть-де старый мастер сам
все посмотрит и убедится в выгоде сделки.
Действительно, после ухода турка старик просидел над листами целый час;
за густо исписанными цифрами чудились ему руки бея - крупные короткопалые
руки, обросшие рыжими волосами и усыпанные веснушками, привыкшие всю жизнь
считать деньги, - слышался его тягучий голос, объяснявший всю выгоду
подобной сделки в столь смутное время. Наконец он сгреб листы и швырнул их в
огонь; и только когда языки пламени весело принялись сворачивать бумагу в
трубочки, впервые за столько времени облегченно вздохнул. На другой день он
отказал в сделке.
Джевдет-бей осматривал пловдивские торговые ряды, пил кофе в турецкой
управе - мютесарифстве и ждал сукна. Джумалию это не тревожило. Он снова
погрузился в столь привычное для него уединение, и лишь упорство Аргиряди
раздражало его.
Во дворе кто-то выволакивал наружу огромные медные котлы для сбора
дождевой воды. Металл звонко гремел по брусчатому настилу. Потом воцарилась