"Андрей Константинов. Дело о глиняных Буддах ("АНДРЕЙ Обнорский") " - читать интересную книгу автора

жидкость. Кроме стаканчиков, на подносе была тарелка с сушками и сухариками.
Все входящие могли причаститься к угощению.
Бек облобызался со встречающими, представил меня - "звезду
криминального репортажа". Угостились и мы. Жидкость оказалась обычной
водкой, к тому же, похоже, "паленой". Приняв по стаканчику и похрустев
сухариками, мы вошли в квартиру.
Раньше здесь была обыкновенная коммуналка. Теперь комнаты превращены в
выставочные залы. Несмотря на отключение от электричества, сияли лампы и
прожектора подсветки - в бывшей кухне урчал переносной генератор,
периодически отравляя воздух выхлопами отработанного бензина. На стенах,
задрапированных черной материей, были развешаны фотографии: на них
полуголая брутальная блондинка в разных головных уборах и с различными
орудиями преступления в руках разделывалась с некими изнеженными мужичками.
- Это и есть инсталляция Вересовской? - шепотом поинтересовался я у
своего спутника.
- Володя, да ты просто дикарь, - Бек слегка скривился от моей
непросвещенности,- это выставка фоторабот Амалии Гнедышевой "Феминизм - это
молодость мира". Панина инсталляция еще не распакована, а открытие ее
выставки намечено на субботу. Сегодня отмечают только ее приезд.
Хаотичное, на первый взгляд, перетекание публики из комнаты в комнату
влекло нас в дальний от входа зал, где рядом с облаченным в джинсовый
костюм седым, бородатым и лохматым мужчиной стояла в неброском лазоревом
костюме она - Лана. Фотография довольно верно передавала ее внешность:
ширококостное лицо (впрочем, вся ее фигура была сбита достаточно крепко и
не отличалась изяществом линий, - не то что у Светочки Завгородней или даже
моей Анюты), темно-каштановые волосы, короткая стрижка...
Бек приступил к процессу знакомства. Он заключил руку лохматого седого
бородача в свою ладонь и потряс ее.
- Рад видеть тебя, Фарух, представь меня своей гостье...
- А, это ты, Толик, - взгляд Фаруха был устремлен куда-то мимо моего
спутника, и тут я сообразил, что он слеп, - Ланочка, позволь представить
тебе хорошего поэта и утонченного джентльмена, Анатолия Бека.
Адвокат изящно поклонился Вересовской. Та протянула ему руку. Бек
указал на меня.
- Владимир Соболин. Мой друг. Журналист.
Слава Богу, что Анатолий Михайлович не
стал уточнять мою специализацию. Даже сказанного хватило для того, чтобы
Лана сморщила свой крупный носик. Однако пожатие ее руки было крепким и
горячим, а взгляд... Он раздевал меня догола.
- Очень приятно... - я вложил в голос максимум сексуальности, пожал ее
руку и скроил улыбку в ответ.
Как же, подумал я, так я и поверю, что Вересовской приятно знакомство
со мной, - поди, чертыхается про себя> что занесло сюда журналиста. Думает,
сейчас начну приставать с дурацкими вопросами про папу. Ну и начну, но чуть
погодя. Сперва надо освоиться, а там - поглядим.

Я отметил, что глаза у художницы цепкие и злые. И точно, вся в папу.

Мы с Беком отошли в сторону. Я старался держаться так, чтобы не
упускать Лану из виду.