"Теодор Константин. В полночь упадет звезда " - читать интересную книгу автора

недоверчиво.
- Да, господин капитан, я вижу, что и вас это удивляет. Значит, я
правильно сделал, не сказав ничего при остальных. Вы наверное никак не
можете понять, что заставляет меня рисковать своей шкурой, хотя этого никто
не требует от меня...
- Естественно, что я сразу подумал об этом, не так ли? - холодно
ответил капитан Смеу, который испытывал странное чувство, глядя на Барбу.
Ему вдруг показалось, что он видит сержанта впервые.
- Безусловно. И я готов вам это объяснить. Видите ли, люди похожи
немного на часы. У одних механизм устроен очень просто: несколько
колесиков - и всё, у других же механизм более сложный, и колесиков там и
винтиков куда больше. Мне кажется, что я принадлежу ко второй категории. Я
прошу вас понять меня правильно: говоря так, я совсем не хочу переоценить
себя. Я, так же как и вы, знаю, что простые вещи часто бывают куда дороже,
чем очень сложные. Возьмите, например, законы математики. Они, в сущности,
очень просты, удивительно просты и всё-таки гениальны. Так и я. Если я
считаю себя сложным механизмом, то это совсем не значит, что я многого стою.
Сегодня этот сложный механизм испортился. Разрешите мне рассказать о двух
случаях, происшедших недавно, из-за которых мой "механизм" работает с
перебоями. Вы помните, что три недели тому назад мы должны были сменить
позиции и передвинуться на тридцать километров севернее. Мы с командным
пунктом дивизии двинулись в путь на рассвете. Где-то на перекрестке шоссе
встретились с пехотным батальоном. Грязные, запыленные солдаты, с серыми,
землистыми лицами, с ввалившимися от бессонных ночей глазами едва не падали
от усталости. После ночного марша они казались людьми с того света. Одни
спали на ходу, другие бодрствовали, но шли понурив головы, едва-едва
переставляя поги. Это была первая встреча, о которой я хотел вам рассказать.
Теперь - о второй. При последнем переходе вы приказали мне следовать со
вторым эшелоном. Я погрузил на машину последнее оставшееся имущество, и вот,
когда уже всё было готово к отправке, какие-то мест-


[Image001]


ные жители принесли на самодельных носилках раненого солдата. Немецкий
автоматчик раздробил ему живот. Я думаю, что в него попало не меньше
пятнадцати пуль. Этот человек не отдавал себе отчета в том, насколько близок
к смерти. Считая себя легко раненным, он радовался своему счастью. Мне
кажется, что я и сейчас слышу его голос: "Ну и повезло же мне, господин
курсант! Эти свиньи "гитлерцы" останутся на бобах. Пока я выздоровею, как
раз и война кончится". Я взял его на свой грузовик, чтобы отвезти в
медсанбат. По дороге он умер. Умер, не понимая, что умирает, радуясь тому,
что только ранен и что смерть миновала его.
Барбу Василе потер ладонью лоб, словно хотел отогнать тяжелые мысли,
потом вздохнул.
- Разрешите закурить? - спросил он каким-то чужим, усталым голосом.
- Конечно, - разрешил капитан Смеу. Он тоже закурил, и, пока доставал
папиросу, зажигал спичку, мысль его лихорадочно работала, пытаясь найти
разгадку: "Куда он клонит? Чего хочет добиться?" Только теперь он вдруг