"Алексей Константинов. Ноктюрн (Ассоциативная фантастика)" - читать интересную книгу автора

Стараясь не наступать на бутылочные пробки и каменные от соли,
скрюченные окурки, Ард не спеша брел вдоль извилистой черты прибоя. Мелкий
песок глубоко проминался под ступнями и неприятно холодил выдавливаемой из
себя влагой босые ноги. День возникал тоскливо. Скрадывающая дымка
конденсата размыла и без того блеклое солнце. Грязное море, слившись с
грязным же небом, не оставило горизонту места. В приподнявшемся с краю
тумане - огрызок волнолома, пунктир замерших портальных кранов, кляксы
катеров береговой охраны и тень одинокой скалы. Как через вату - рокот
потянувшего баржу дизеля и отрывистый всхлип его басовитой сирены.
Пирс сразу же насторожил его пустотой причальных зон. Ни одного катера.
Поднятые трапы. Только вездесущие мальчишки, как обычно, пугают медуз,
гоняясь в придонном бликовом свете за стремительным полетом мальков. Ард
зашел по колено в волну, потянув время, выкурил сигаретку, вздохнул и
поплелся к билетной кассе за разъяснениями.
Пенсионный дед-билетер в посеченном молью кителе выставил в окошечко
склеротический глаз, пожевал сморщенным ртом и, пришепетывая от возбуждения,
выложил с превосходством:
- Доки стоят, забастовка. И порт тоже.
Подстегнутый чужой оторопью, старик откинул раму и, многозначительно
рубя фразы, заторопился:
- Сегодня. С утра. В аккурат и начали. Вчерась автобусники забузили. У
их "БИЧура" с машин все карты маршрутов посымала. На врага, мол, изверги,
так вашу, работаете! Техмастер под следствием. Ну, мы с водилами кто брат,
кто сват, кто кореш давний, - гордо прихвастнул он на местоимении "мы", -
тут и забастовали. Беспорядки, слышь, в городе. Границу закрыли.
Без перехода:
- Я тебя знаю. Ты с грузчиками у "Якоря" пиво пьешь. Так они вовсе с
цепи сорвались. Говорят, майора в таможне словили и на барже заперли, во
как! В залог.
Заозирался.
- Волонтеров, слышь, стянули. Ха, думаешь, так просто! А к нам, сюда,
много чужаков наехало в цивильной одеже. Ты зыркай, оне все незаюрелые. По
холодку на моторках пришли. Часть на перевал двинула. Стерегись, если в
город, лучше тропой рви. А мы уж тут до конца будем.
Слегка одуревший от восторженной взвинченности никому не нужного
пенсионного волка, Ард отошел в сторону, соображая, как ему быть дальше.
Доки стоят, порт бастует. Перевал закрыт. Одна дорога - старик прав -
седловиной, через рощу, в верхние кварталы.

За буковой рощей тянулся Старый город, декорированный по щелям
переулков пятнами назойливой современности в виде заносчивых транспарантов,
крикливых панно и халтурной отреставрированности дряхлых фасадов. Беленые
известью глинобитные стены, щербатый кирпич халуп помоложе, уступами -
ограды из дикого камня и заросли боярышника. Ни одной ровной улицы - все
какие-то пятачки, мыски, площадки, терраски, ветвящиеся дворы, переходящие в
полутораметровой ширины проходы между дровяниками или изгородями
огородников. Во дворах - фанерные соты жилых клетушек, нужники, сараи,
шторки, стекла, развалины, помойки и лебеда. Косые крыши в перелатанной
черепичной чешуе. Фигурные трубы печного отопления. Неказистые мезонинчики,