"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

освобождении, умоляли:
- Земляк, я тока шо откинулся. Слышь, земляк, а поставь мне Миху Круга,
а? Ну эту, про купола. Ну прошу тебя, земляк. Ну хочешь, на тебе десятку, а?
Я доставал самую популярную кассету тех лет, и из колонок на всю
площадь Круг хрипел, что есть мочи, откуда-то из своей Твери:

Крест коли, чтоб я забрал с собой
Избавленье, но не покаяние...

Бывалый зэк тут же у ларька размазывал пьяные сопли по щекам с криками
"мама, мама, прости". Эх, Расея. Тут все так и было, наверное, и сто лет
назад. И двести, думаю, то же.
С радикальным политическим прошлым больше меня ничего не связывало.
Остался из партии один единственный друг Олег. Высокий широкоплечий русский
красавец, с большими черными усами. Он когда-то, как и многие в
патриотическом движении, вышел из "Памяти", воевал в Приднестровье.
Познакомились мы с ним в день обыска в мастерской художника Животова. Олег,
конечно же, был антисемитом до мозга и костей, но жен выбирал себе всегда по
прямо противоположному принципу. Мы с Ирой однажды пригласили его в гости, и
Ира в знак протеста против расовой дискриминации, и в память о первом своем
муже, выпила тайком от нас залпом целую бутылку водки и немедленно, прямо у
нас на глазах, наблевала в зале на свой красивый импортный диван, с обивкой
из зеленого ворса. Это был ее настоящий антифашистский бунт. Решительный и
беспощадный. Я принес тазик, и она продолжала блевать, пока не потеряла
сознание. Я неоднократно бывал в гостях у Олега. Жил он в центре Москвы с
очень интеллигентной мамой. При моем появлении, а происходило это примерно
раз в полгода, Олег совершал однообразные ритуальные действия.
Сначала он надевал ржавую немецкую каску времен войны, после чего, к
ужасу и возмущению интеллигентной мамы, доставал откуда-то из-за шкафа
запыленный портрет Адольфа Гитлера и торжественно водружал его на стену,
взамен какого-то там уродского пейзажа. Затем демонстрировал мне свою
"библиотеку антисемита" - тут были все старые знакомые безумцы - от Климова
до Форда. Следующим актом было торжественное распитие чая из раритетной
посуды, прикупленной Олегом в комиссионке Белорусского города Гродно. На
всех блюдцах и чашечках с тыльной стороны красовался орел со свастикой в
лапах. Посуда была времен войны, и Олег ею очень дорожил. Как правило, в
наиболее подходящий для торжественной минуты момент, мой необычный друг
начинал декламировать кусок из русского перевода гимна Хорста Весселя -
патриотической немецкой песни тридцатых годов:

Знамена вверх, ряды уже сомкнулись
Чеканя шаг, идут штурмовики!

Еще Олегу принадлежит одна веская истина. Уж не знаю, как он до нее
дошел, но при воспоминании о ее сакральном смысле меня просто колбасит:

- ОНАНИЗМ ИССУШАЕТ МОЗГ.

Как-то с моим другом произошла удивительная история, от которой веет
средневековой мистикой. Я попросил его рассказать, были ли в его жизни