"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

и вешать, вешать и пытать". Атмосфера словно налилась пламенем. Эйфория.
СКМовцы шарахаются в свой угол, расставляют по периметру своих дружинников -
чтоб не путались их нежнейшие чада с нашими ублюдками. Через год от
"парламентской оппозиции" останется кучка дерьма. А тут они еще пытаются
делать приличное личико. "Мы не экстремисты, мы не опасны, нас не трогайте".
НБП выстраивается в прямоугольник. В колонну по восемь. Впереди...
Впереди всех - Алексей Голубович. С голыми руками. Впереди всех. Черная
куртка, черные штаны, ботинки, борода - как моджахед. Зачем? Конечно, менты
его сразу приняли за полководца. Предводителя. Того, кто отдавал приказы
штурмовать ОМОН. Ненависть - это все, что можно было прочесть по его глазам
на той пленке начала штурма. Внутрь колонны кто-то проносит брезентовый
сверток. Оттуда сыпятся древки. Пустые, без знамен. Какие-то неизвестные
депутаты пытаются начать митинг. В этой клетке. Тщетно. Все срывается.
Нацболы кричат речевки. Начинается прорыв.
В сторону улицы Горького ломанулась колонна. Напряглась, протянула
знамена, тыча ими в лица и щиты ментов. Сверху вниз - как саблями по
головам, каскам? фуражкам. "Вы что же, совсем озверели?" - кричит в нашу
сторону получивший древком знамени прямо по фуражке пожилой подполковник, -
"Что вы делаете, подкрепление, где подкрепление?" Офицеры уже отдали
команды. Ряды ОМОНа сомкнулись еще плотнее. Подошел спецназ - ветераны
чеченской войны. Улица Горького - стратегическое место. Прорыв на Тверскую -
это очень ощутимое моральное преимущество. Прямой путь на Кремль. Этого
позволить нам не в состоянии никто.
Николаев остается далеко сзади. За какое-то время до штурма мы
обсуждаем отсутствие должных документов. У него - идиотская временная
регистрация на обрывке бумаги и молдавский паспорт. У меня - прописка в
Приднестровье. Он остается в хвосте, я прохожу вперед, мы налегаем на
металлические ограждения, чуть-чуть продвигаемся вперед, и все. Встали.
Клином ОМОН врывается в нашу колонну и пробивает ее тут же. Насквозь, как
лезвие бритвы. Словно шведские рыцари. Тут же появляются первые жертвы.
Первые захваченные в плен. Их уложили на землю и принялись избивать. Прямо
здесь же. В муку. Гремит взрыв. Кто-то бросил свето-шумовую гранату, горит
дымовая шашка. ОМОН просит подкрепление. Колонна разворачивается, и кто-то
показывает, что там, в обратном направлении, совсем жиденько. Ментов человек
пять, и все. "Вперед!"
Толпа национал-большевиков прорывает кольцо и уходит в сторону Нового
Арбата. По Садовому кольцу. Голубович все время второго прорыва в шаге от
меня. Мы блокируем ограждениями прорывающихся наперерез толпе
национал-большевиков человек пять ОМОНовцев, и сами уже никуда не успеваем.
Силы не равны. Оцепление смыкается еще плотней, чем прежде. Кругом собаки и
лошади с ментами. Я вспомнил Кровавое Воскресенье и казаков. Входим внутрь
оцепления. Посреди площади стоит ничего не понимающий Николаев. Такого в
Кишиневе, конечно, не увидишь. Любопытно ему было.
Не все успели убежать и в эту сторону. Несколько десятков человек
повалены на асфальт. Их травят собаками, даже какой-то полковник не
поленился. Схватил дубинку. И дубасит всех подряд. По лицам, везде. Тем, кто
перед ним, зачастую нет и двадцати. Жестокость неоправданна. Вот оно и
"право имею...". За любое право надо платить. Жестокость за жестокость.
Нацболы бегут, пока впереди не появляются несколько автоматчиков. Кричат
"стой, стреляю". Ю в своем белом свитере пробегает вместе со всеми сквозь