"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу авторакельтскими крестами на шеях, дочка Терехова и три ее школьные подружки, и
еще штук пять детей до 14 лет. "Вот тебе и боевая организация!" - подумал себе я, - "Чудаки какие-то. Просто полное попадалово". С позором изгнав сумасшедшего мента, Терехов тут же предложил мне возглавить в Брянске его Союз Офицеров. Я вежливо отказался, поскольку никакой не офицер, да еще и в НБП. Офицера пообещал ему найти, однако, вскоре стало уж совсем не до этого. Офицеры нам и самим бы не помешали. Вот в таком дурдоме я и повстречал этого самого, "надежного человека". Ко мне подошел и представился спортивного вида молодой парень, примерно, моего же возраста. - Здравствуйте, меня зовут Алексей Голубович. Я из Магнитогорска, - голос ровный, напрочь лишенный эмоций, прямо пародист Семен Альтов. И нос такой же, прямой. Просто вылитый Альтов. Как в телевизоре, прямо в "Аншлаге". Так мы и познакомились. Я всунул ему штук пять газет, и мы прообщались следующие двое суток. Голубович также ждал от этого похода чего-то большего. А попал в какой-то зооуголок. Следующим вечером мы оказались где-то под Гомелем, в лагере, где отдыхали студенты Белорусских ВУЗов. Мы со своими нелепыми красными флагами представляли Россию. Были там еще и хохлы со своими. Вполне обычные студенты. Вообще странно, почему мы примкнули к этим абсолютно нормальным людям. В завершении официального открытия лагеря взял в руки микрофон какой-то местный ди-джей в желто-полосатых широких штанах. И торжественно объявил: - Мы очень рады приветствовать делегации из стран ближнего зарубежья. Надеюсь, что в будущем к нам обязательно приедут и из дальнего зарубежья. прокомментировал для ближнего окружения Голубович. Сразу врубили дискотеку. Народ кинулся выплясывать под бодрую "Хава-нагилу". Ставили ее раз двадцать. Мы с Голубовичем ушли бродить по лесу и делилиться комментариями относительно будущего страны. От меня он впервые услышал про Казахстан. И про то, что можно будет в скором времени попасть в настоящий лесной боевой отряд, как у Че и Фиделя. Он сразу же загорелся. Все остальное из области политической демагогии для него, независимым взглядом окинувшего партию еще раньше, никакой самостоятельной ценности не представляло. Алексею хотелось подвига, и я пообещал это быстро, в течение нескольких месяцев, организовать. Ночью все залегли по палаткам спать, я остался охранять отряд у костра. Подошел белорусский ОМОНовец. Молодой парень, двадцати лет, с белыми кудрями, накачанный так, что, казалось, кожа полопается на лице. Мы болтали несколько часов, пока я не попросил у него рассказать анекдот про Лукашенко. Парень весь сжался, и уж больше совсем не смеялся. Озираясь по сторонам, грубо оборвал беседу и напрягся, как дрессированный бультерьер. Он не отошел от меня ни на шаг до самого моего отъезда оттуда обратно. Белорусские ОМОНовцы наверняка дрессируются на предмет анекдотов. Они, как я понял, в Белоруссии запрещены. По крайней мере, касающиеся их очень правильного и патриотически настроенного президента. Вскоре пришла зима. Я сидел дома, когда зазвенел звонок в дверь: в прихожую зашел усталый незнакомец с редкой бородой. Представился. Уж точно, никак не ожидал увидеть его в эту минуту здесь, у себя дома, в Брянске. С этой своей бородой Голубович походил на какого-нибудь беглого каторжанина. Я |
|
|