"Григорий Иванович Коновалов. Былинка в поле (Роман) " - читать интересную книгу автора

платком глаза.
- Матушка, дозвольте навестить тятю? - едва слышно из-за жужжания
прялки спросила Фиена.
Василиса повела на сноху отяжеленными невеселой мудростью глазами,
плюнула на питку. Быстрее завертела ногой прялку, сливая стальные спицы в
сплошной мерцающий диск. Не любила праздники: бездельники веселились, а у
нее ералаш подымался в душе, работала с мрачноватым вызовом людскому
легкомыслию. Фиена переглянулась со свекром, тот подморгнул ей: мол, не
отставай.
- Тятя простудился, поясница отнялась... Скотина не поена.
"Твой тятя и в петровки мерзнет. Натрескается винища мерзлозубый
балабон, а последняя телушка подыхай не емши. И ты такая же бездельница,
прощелыга)) - с холодным презрением думала Василиса.
- Загородился святой книжкой, не видишь, телок помочиться норовит, -
окатила она Кузьму укоряющим взглядом.
Кузьма подставил под теленка щербатую махотку.
- Мамушка, схожу, что ли, к тяте? Или Власа нет, так и мудрить надо
мной можно?
Свекровь выдернула из донца гребень и, упруго ступая полными ногами по
скрипевшим половицам, прошла к печп, засучила рукава на красивых руках,
принялась класть в печь кизяки, надрубая их косырем с одного удара.
Фиена махнула подолом, вскочила на нары за печь.
Слепнувшая мать Кузьмы бабушка Домнушка коротала свой затянувшийся век
в темном запечье, на опгупь вязала снохе Василисе шаль козьего пуха. В
глохнувших ушах нет-иет да и воскресал жалобный крик козы, когда по весне
драли с нее пух, а Домна грела на солнышке заледеневшие колени. Забыла,
какой весной сидела она на бревнышке, обливаемая солнцем, и сидела ли, а
может, нежнейший козий пух с запахом пота и степного разнотравья навеял
дивные сны?
Фиена приласкалась к бабке, жалуясь на Василису.
Домнушка судорожно вцепилась в плечи ее, ощупывая костлявыми пальцами
лицо, поглаживая горячий атлас тугих щек и, припав губами к уху,
запричитала тоненьким голоском девической чистоты:
- Погадай о муже, бог даст счастья. А еще постой под тем дубом на
задах, послушай - не стучат ли топоры? Па перекрестке Ташлинской да
Самарской дорог не сробей, припади ухом к земле накатанной: на тройках ли
мчатся, поют ли молитвы? Иди с богом, касатка. А ты, Васена, отпущай сноху
в младостный погул.
Фпена спрыгнула на пол, шлепнула ладонью по влажной морде теленка,
ткнувшегося в ее колени, и стриганула в горницу.
- Гоголка! - с яростной певучестью послала ей вслед свое презрение
Василиса.
Кузьма захлопнул Библию, как ставни перед градом, а бабушка Домнушка
боязно, будто в грозу, перекрестилась за печью.
- Кто из вас коса, а кто камень - не пойму. Только Бласушка был трава
беззащитная промеж вас, - сказал Кузьма.
- Молчал бы. Вовсе омладснился умом. Ты сосватал эту жужелицу. Аль
забыл?
Помнил Кузьма: как-то под Новый год выпил со своим бывшим супротивником
Карпухой Сугуровым, расходилсярасхвастался: "Не сумел ты, Карп, жениться