"Григорий Иванович Коновалов. Истоки (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

<Отказать ей в искренности не могу, в правильности слов ее
сомневаюсь... А эта Рита... бедная девочка, она называет меня жестоким,
очевидно, за то, что мне противно ее крикливое желание выйти за меня
замуж. А, все пустяки пока! Впереди у меня жизнь, я молод, здоров,
свободен. Пусть будет все: любовь - так безоглядная, сильнее разума.
Горе - поборемся и с горем! Пусть жизнь будет круто замешана!>
Звонок телефона, как внезапный грубый окрик, встряхнул Юрия. Бодрым,
шутливым тоном Савва спрашивал, играя генеральским баском, можно ли ему
зайти в партийный штаб.
В шутке этой Юрий почувствовал затаенное желание Саввы не уронить
себя, его снисходительную усмешку над ним, молодым работником.
- Заходите, Савва Степанович, через десять минут. Давно не видались.
Зашнуровал ботинки, повязал галстук, зачесал назад растопыренными
пальцами мягкие вьющиеся волосы и встал у окна.
В памяти всплыло властное, в коричневых веснушках лицо дяди. В его
глазах Савва был самобытный человек большого размаха, сильного накала.
Работать с ним трудно и хорошо. Он гордился дядей, его умом, волей. Но
Юрий не сходился близко с ним, в то время как дружил с другими, куда менее
яркими и умными людьми. Объяснить такое внутреннее отталкивание от него
Юрий не мог даже самому себе, да и не пытался.
В свое время из молодых работников завода Юрий был единственный, на
кого Савва не поднимал раскатистого властного баса. Раз как-то, когда
Юрий, окончив вечерний институт, стал работать сменным инженером, Савва
по-свойски налетел на него с крепким словом. Юрий протянул руку с длинными
крупными пальцами и, пропуская слова сквозь плотно сжатые зубы, сказал,
сильнее обычного окая:
- Оставьте озорство.
Савва фыркнул.
- Грохочете... как порожняя бочка, - сказал Юрий, когда Савва
неожиданно для себя уже успокоился и благодушно покуривал.
- Ты это серьезно, Юра, насчет озорства-то?
- Потешаю вас, - с обидным миролюбием ответил тогда Юрий.
Савва пришел минута в минуту, широко распахнул двери и сразу же
заговорил, ворча с начальнической фамильярностью:
- Покоряюсь судьбе, покоряюсь. Уезжая в Москву, надеялся навсегда
избавиться от твоего милого общества, но... судьба! Год совместного
пребывания с тобой в одной упряжке нужно равнять с десятью годами работы
во вреднейшем цехе.
- Подвиг ваш зачтется вам, Савва Степанович.
Тыча пальцем в грудь Юрия, Савва долго говорил о сроках строительства
новых цехов. Смущали эти сроки Юрия необычайной сжатостью.
- Это реальный расчет! - напористо говорил Савва.
Юрий любил в Савве вот эту молодую энергию, волю и размах. До Саввы
был директор добрый, сыроватый, нерешительный. Как стена резиновая:
сколько ни бейся головой, не прошибешь и не зашибешься.
- Ну как, Юра, рассказать о моих приключениях? - спросил Савва вдруг
усталым голосом. - Не подымай высоко, не опускай низко.
Юрию очень хотелось знать, что же могло произойти с этим умным и
честным человеком, но ему в то же время было жалко его и еще было совестно
копаться в больном сердце. Он тепло глянул в его глаза: