"Григорий Иванович Коновалов. Истоки (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

- Милиция поднимется и опустится куда надо. И засвистит. Учти! Ладно,
вези человека-то, пока не утопила.
- Утопила? Кого? Этого? Да вы знаете, товарищ Евграфов, что он
переплывал Волгу в осенний ледостав? А?
Милиционер козырнул.
- Прошу прощения, гражданин, вы кто такой?
- Я дядя, просто дядя. И очень рад, что есть у меня
племянница-сорвиголова.
- А, вон что! - глубокомысленно протянул милиционер. - Ну тогда
следуйте по своему назначению.
Катер дробил волну вдоль кромки берега, рассыпая гулкие на воде,
выпуклые звуки.
- Лена, ловко ты милиционеру сочинила про меня!
- Я? Сочинила? - Лена врезала катер носом в песчаную отмель,
заглушила мотор, вскочила на корму. - Вы помните вон ту сутулую церквушку?
Ведь это правда, однажды ночью вас подняли с постели? Ветер у-у-у! Адский
буран... В лодке под плащом прекрасная девушка и парень. Переправились.
Разбудили попа: <Венчай, батюшка!> Проворно, рысцой обводил поп молодых
вокруг аналоя. А когда вернулись домой, отец невесты нагрянул с полицией.
И дочери - проклятие вместо приданого. Скажите, Матвей Степанович, разве
это было не так?
В первую минуту дядя хотел поправить Лену: брат не будил его, потому
что Матвей и Люба раньше спустились к реке; не было бурана. Но он взглянул
в глаза девчонки и поверил в ее правду. <Наше прошлое принадлежит нашим
детям, и они поступают с ним так, как им лучше. Что ж, им жить>.
Раскачали и сдвинули с отмели катер. Проплыли мимо исковерканных
оползневых бугров, суровых морщин и трещин по крутосклону. За
известняковой лысой горой в лесистой распадине хоронился в садах рабочий
поселок. А дальше на север, за слюдяным маревом, меж каменных отрогов,
нацелились в небо заводские трубы. Густились над ними облака, сотканные из
разноцветных дымов.
В одном из побеленных домиков окнами на рдеющий над солончаками закат
когда-то жила под вишней рыбачка, его первая любовь... Не под эту ли седую
иву прибегала она на свидания и, схватив его за пояс, притягивала к себе?
Улыбались глаза под крапленным белым горошком платком, пахли губы солнцем
и вишней. Зачем она понесла хлеб ему в осажденную карателями избушку на
острове? Вражья пуля ударила ее в висок.
Не отрываясь от сладко саднящих сердце воспоминаний, недоумевая,
почему давно отболевшее вдруг ожило такой щемящей явью, Матвей все же
слышал Лену.
Девочка рассказывала: косогор ползет, ломая дорогу; пивная (вот
гадюшник!) вместе с буфетчицей и развеселыми грузчиками съехала вчера в
Волгу. Рэм, сталевар, спьяну не разобрался, выпрыгнул из окна гадюшника и
поплыл к тому берегу, но, постигнув свою ошибку, вернулся почти с середины
Волги и снова сел за недопитую кружку пива. Ну разве этот Рэм или наш
Саня - орлы? Воробьи они! Орел - это наш Костя!
И опять затаенная семейная тревога слышится даже в звонком голосе
Лены:
- Где же теперь он, наш Костя?..
Разваливая носом сникшие над водой кусты молодой ветлы, катер пристал