"Максим Кононенко. Буква Ю как последняя вспышка..." - читать интересную книгу автора

Веня знал, как привлечь внимание. Искусством мистификации он владел в
совершенстве. Посмотрите: "Так что же, Веничка? Она..................? Ну
что вам ответить? Ну, конечно, она.............! Еще бы она н
е.............!" Или вот: "А она сказала: "Ну как, Веничка, хорошо у мен
я.............? А я, раздавленный желанием, ждал греха, задыхаясь. Я
сказал ей: "Ровно тридцать лет живу я на свете... но еще ни разу не видел,
чтобы у кого-нибудь так хорошо................!"* Глупые французские
издатели долго просили сказать им, что же должно быть на месте этих точек,
будучи глубоко уверенными, что это - след цензурных преследований. Не было
там ничего! Как и не было ничего в эпохальной главе "Серп и Молот -
Карачарово". Все Венино "Уведомление автора" - чистой воды мистификация.
Даже то, что он никогда не видел Кремля (коль уж принято проводить прямую
параллель между Венедиктом Ерофеевым и Веничкой) - ложь. Он очень любил
водить своего сына на Красную Площадь, показывать ему Лобное место.
А не мистификация ли его католическое крещение и православное
отпевание? Хотя здесь я рискую задеть деликатные вещи.
Он прекрасно разбирался в музыке, знал и любил Шуберта, Брукнера,
Сибелиуса. Кроме того, что через всю поэму проходят самые разные
музыкальные произведения (еще больше их роль, по-моему, в "Вальпургиевой
ночи"), эта внутреняя музыкальность чувствуется и в словах.
Я все это говорю для того, чтобы было понятно: Венино владение словом
- вещь достаточно закономерная для его ума, эрудиции и самоей обстановки
его жизни. Почему многие непьющие люди на дух не принимают поэму? Да
потому что они не знают, что такое - напиться до потери сознания. Они
думают, что это - как солнечный удар, человек падает и не двигается. Так
нет же, уважаемые приверженцы трезвости, самое страшное состоит в том, что
человек, находящийся в таком состоянии продолжает активно действовать. Он
ходит, разговаривает, что-то делает - но потом ничего не помнит. Сознание
куда-то сдвигается, начинает работать в другой плоскости - это ужасное
ощущение. И Веня удивительно точно воспроизводит это состояние начиная с
главы "Воиново - Усад". Именно так - с главы "Орехово-Зуево" и до главы
"Воиново - Усад" - он еще Веничка, весь этот блестящий сон про революцию -
его сознание. А потом, со второй части главы "Воиново - Усад" и до самого
Кремля - это уже не он, кто угодно - "от горшка два вершка", "милая
странница", "товарищ старший лейтенант" - но только не Веничка. В то же
время он верит в то, что он - это Веничка, и что уже подъезжает к
Петушкам. Нет, не пейте так много - в жизни вряд ли могут быть более
тяжелые ощущения, чем ощущение того, что ты некоторое время прожил с
другим сознанием. Наверное, это состояние близко к тому, что испытывает
человек, когда он умирает.
Все сказанное выше - к вопросу о том, почему же "Москва - Петушки"
столь привлекательна в изобразительном плане. Ибо сказано - пиши либо о
том, что ты знаешь лучше других, либо о том, чего не знает никто. Венедикт
Ерофеев знал, о чем он писал.
А теперь о том, что же такое, на мой взгляд, поэма и почему я никак
не могу согласиться с теми, кто считает ее Библией шестидесятых и
"последней вспышкой русского национального сознания".
Во Владимире случился у него роман с секретарем комсомольской
организации по имени Юлия. Юлия была прогрессивная девушка - ездила на
мотоцикле, занималась стрельбой и жутко ревновала Ерофеева ко всем его