"Александр Терентьевич Кононов. У Железного ручья " - читать интересную книгу автора

житель!
Перфильевна сердито повернулась к окну, и Гриша застыдился: сполз с
подоконника и поскакал на четвереньках к кровати - одеваться.
Про Перфильевну он знал решительно все. Так ему, по крайней мере,
казалось.
Отец однажды сказал при нем Шпаковскому:
- Помещица, брат, у нас особенная...
И Гриша услыхал - даже не сразу поверил тому, - будто отец и
Перфильевна жили соседями в одной деревне и росли вместе. Правда, это было
давно, и Перфильевну тогда звали Ксюшей. Ксюша выросла и вышла замуж за
невидного рыжего человечка, у которого и хорошего-то было одно: сапоги с
лакированными голенищами.
- Не устояла против лаковых сапог! - с непонятной для Гриши злобой
говорил отец.
Муж Ксюши в поле не работал, ездил по городам, подряды брал. А через
несколько лет написал жене письмо из двух строк:
"Милая жена, пей ты чай и кофий, не стесняйся. Дает бог, пошлет".
Бабы на деревне долго смеялись над этим письмом - с ним Ксюша ходила из
избы в избу, хвасталась. Однако незаметно стала она уже Перфильевной. А
через сколько-то лет муж ее купил у барона землю, а сам простудился и умер,
оставив вдову помещицей.
История была удивительная. Но учитель не удивился - начал рассказывать
про какого-то неграмотного богача, мукомола на Волге. Гриша понял из его
слов одно: мукомол этот начал богатеть, тайно кого-то убив.
...Гриша быстро оделся. Теперь умыться - и к Яну!
Да, как же, "к Яну"! Из чуланчика вышла бабка с праздничным
подрушником.
- Баба, разве сегодня воскресенье?
По будням бабушка выходила молиться со стареньким ситцевым подрушником:
у него и вид был затрапезный, кое-где даже дырочки были протерты, и из них
торчала вата. А по праздникам бабка брала другой, сшитый пышно, как
невестино одеяло, из разноцветных шелковых кусочков: синих, красных,
зеленых - откуда только набрала! По уголкам этого парадного подрушника были
нашиты треугольнички черного бархата; бархатная была у него и ручка.
На Гришин взгляд, это было неплохо придумано: класть поклоны не в
сосновые шершавые половицы, а в мягкий подрушник. Можно было при земных
поклонах касаться лбом каждый раз нового кусочка шелка: сперва красного,
потом синего... Бабка, однако, скоро распознала в таких поклонах забаву и
принялась довольно сноровисто щелкать за это внука по затылку. Он попробовал
объяснить: можно считать поклоны по шелковым кусочкам. Тогда и время пройдет
незаметней. За это он получил лишний - особой хлесткости - щелчок по
затылку. Да еще мать, услыхав разговор, пообещала прибавить, чтобы до
заговенья помнил. А свои обещания она всегда исполняла - не сегодня, так
завтра.
...И вот за окном ликовал вымытый росой сад, а Грише надо было стоять
рядом с бабушкой, слушать "святый крепкий, святый бессмертный" и отвешивать
поясные и земные поклоны.
Гриша кланялся неохотно, думая о своем: висят в углу венки из
бессмертников, пахнут хорошо - полем, душистым сеном... Цветы эти крепкие и
бессмертные.