"Константин Иванович Коничев. Русский самородок (Повесть о Сытине) " - читать интересную книгу автора

довелось нам читать. Конечно, в числе их были на первом месте: "Бова
Королевич" и "Еруслан Лазаревич", "Ермак Тимофеевич" и "Гуак", "Кащей
Бессмертный" и "Портупей-прапорщик", "Солдат Яшка" и "Тарас Бульба",
"Конек-Горбунок" и "Купец Иголкин", "Кот в сапогах" и "Кавказский пленник",
"Христофор Колумб" и "Похождения пошехонцев". Перебрали мы в своей памяти
десятки названий. Потом помянули добрым словом издателя Ивана Дмитриевича
Сытина: ведь первые прочитанные нами книги были сытинские.
Поздней ночью мой собеседник заснул. Я думал о нем, о его прославленных
самолетах ИЛ, где-нибудь в эту ночную пору преодолевающих межконтинентальные
дали. Как далеко он пошел, мой земляк, начав с первых сытинских книжек, стал
ученым с мировым именем, авиаконструктором!
Эх, Проня, Проня-книгоноша! Посмотрел бы ты - да нет тебя давно среди
живых, - посмотрел бы на любивших тебя за твой интересный товар ребят и
подивился бы, кем они стали.
Признаюсь, пожалуй, за сорок с лишним лет я впервые при этой встрече с
земляком Ильюшиным вспомнил о Проне-книгоноше. Вспомнил и долго не мог
заснуть, пока не перебрал в своей памяти все до мелочей, что я знал о нем.
Еще до поступления в церковноприходскую школу по сытинской азбуке я
научился бойко читать. Шутка ли! Я, малыш, читаю торопливо, а неграмотные
бородачи меня слушают да еще упрашивают:
- Не торопись, Костюха, не глотай слов, читай с расстановкой...
В долгие зимние вечера читал я мужикам такие книги, в которых
рассказывалось, как люди насмерть дерутся, рубятся мечами, поднимают друг
друга на копья. Не помню, в какой-то сказке злой татарин сел на русского
богатыря и замахнулся булатным ножом, чтобы вспороть ему грудь белую,
могучую. Слезы застилали мне глаза, но, рыдая, я продолжал читать. Мужикам
были смешны мои слезы. Только Проня, присутствуя при этом, успокаивал меня и
упрекал мужиков:
- Это хорошие слезы: умной книжкой парнишка растроган. Передохни,
Костюшка, испей холодной водички и читай дальше... Не бойся, читай. Русский
витязь останется жив-живехонек. Из-за ракитова куста прилетит каленая стрела
и уложит наповал врага лютого...
Проня со своим дощатым сундуком, привязанным к салазкам, нередко
появлялся в нашей школе. Учителям он привозил пачки книг и каталоги
сытинских изданий. Они расплачивались крупно, не медными пятачками, не как
наши деревенские мужики, а за толстые книги платили серебром. Нас, малышей,
удивляло то, что строгие-престрагие наставники наши уважительно относятся к
доброму простаку Проне. А он, старенький, сгорбленный, с полуседой бородкой,
разговаривал с ними запросто, записывал, какие книги учителям нужны, и
обещал их просьбы исполнить...
Бывало, в избе у моего опекуна Михайлы собирались нищие-зимогоры на
ночлег. Иногда человек шесть-восемь, и Проня тут же. Зимогорам место на
полу, на соломе. Проне почетное место - спать на полатях. Штаны он бережно
свертывал и клал себе под голову, спал тревожно, как бы зимогоры над
кошельком не "подшутили". Украдут - ищи тогда ветра в поле. А деньги не
свои, товар взят у Сытина в кредит. Зимогоры-ночлежники его успокаивали:
- Мы тебя, Проня, не обворуем, ты других побаивайся, тех, кто тебя не
знает.
Случалось, навещал эту ночлежку урядник с десятским, проверял "виды" на
право жительства, вернее бродяжничества, по Российской империи. Рылся он и в