"Константин Иванович Коничев. Русский самородок (Повесть о Сытине) " - читать интересную книгу автора

лубочных картин.
И научился Морозов читать и вместо крестика подписывать полностью свою
фамилию.
В Крымскую войну пятьдесят четвертого года он поднажился на военных
лубочных картинах и приступил к печатанию книжек. Прошло еще двадцать лет,
он обзавелся литографией и книжной лавкой. Печатал "Оракулы", сказки, "Жития
святых", божественные и другие картинки. И мало кто был удивлен, когда у
Морозова появился в Москве собственный большой каменный дом...
Пример Морозова для многих был заразителен, особенно для тех, кто
занимался книжной торговлей.
Старик Шарапов подозрительно поглядывал за приказчиками и в меховой и в
книжной лавке. Ему казалось, что его обманывают и обворовывают. Приказчики
"шикарничают", не по жалованию живут. Мамзели к ним похаживают, в длинных
перчатках, с зонтиками, и на извозчиках они с ними куда-то катаются. Не раз
Петр Николаевич спрашивал Сытина, не примечает ли он за Гаврюхой Полуяновым
"баловства", не тянет ли он из кассы?
- Нет, не примечал я этого, Петр Николаевич, сам не трону и ему, если
увижу, не позволю... Меня оба приказчика остерегаются, оттого что я живу у
вас как свой, на всем готовеньком.
- Это верно. А не примечал ли Афонька?
- Не знаю. Приласкайте и спросите его.
Да, надо было Афоньку приласкать. Хотел хозяин Афоньке к его именинам
подарок выдать, да Афонька не знал, когда он родился и когда именинник: в
году бывает по календарю одиннадцать святых Афанасиев, поди знай, который из
них Афонькин покровитель.
Тогда Шарапов, как бы за добрую службу, преподнес ему на Новый год
валенки, ластиковую рубаху, штаны в полоску и шапку-ушанку.
- Вот тебе, Афоня, да не имей на меня зла. Отлупил я тебя тогда тебе же
на пользу, чтоб на том свете бесы за воровство над тобой не измывались.
Афонька знает порядок. За подарок в ноги поклонился:
- Спасибо, Петр Николаевич.
- На вот тебе еще полтину на орехи! - И, погладив Афоню по белокурым
причесанным волосам, сказал: - Никогда не бери самовольно чужого, если
надо - попроси.
- Да я, Петр Николаевич, с тех пор ни пылиночки не брал и не возьму.
Мне и теперь стыдно в баню ходить, рубцы сзади крест-накрест, как
припечатаны.
- А не примечал ли ты, Афоня, который из моих приказчиков поворовывает?
Скажи, я тебя в обиду не дам.
Афонька помялся, помялся и говорит с готовностью услужить хозяину:
- Ванюшка, этот не возьмет никогда, про старшего Василия Никитича не
знаю, а за Гаврилой три разочка примечал, как он себе за голенище из кассы
сколько-то прятал...
- За голенище?! Надо накрыть шельмеца! Ай-ай! Мошенник. Так я и знал,
так и знал...
Уговорил Шарапов задобренного Афоньку стать соглядатаем за
приказчиками, наградные пообещал.
И Афонька ему услужил: недолго ждать пришлось. Выследил за Гаврюхой
грешок. Хозяину на ушко:
- Перед сдачей вам кассы Гаврила две красненьких бумажки в левый сапог