"Анатолий Федорович Кони. Петербург. Воспоминания старожила (Мемуары) " - читать интересную книгу автора

которой применимы слова, обращенные Апухтиным к Екатерине II
("Недостроенный памятник"); "Я больше русскою была, чем многие, по крови
вам родные". Представительница деятельной любви к людям и жадного
стремления к просвещению в мрачное николаевское царствование, она, вопреки
вкусам и повадке своего мужа, Михаила Павловича, всей душой отдававшегося
культу выправки и военного строя, являлась центром, привлекавшим к себе
выдающихся людей в науке, искусстве и литературе, "подвязывала крылья"
начинающим талантам и умела умом и участием согреть их. Она проливает в
это время вокруг себя самобытный свет среди окружающих безмолвия и тьмы. В
то время, когда ее муж - в сущности, добрый человек - ставит на вид
командиру одного из гвардейских полков, что солдаты вверенного ему полка
шли не в ногу, изображая в опере "Норма" римских воинов, в ее кабинете
сходятся знаменитый ученый Бэр, астроном Струве, выдающийся
государственный деятель граф Киселев, глубокий мыслитель и филантроп князь
Владимир Одоевский, Н. И. Пирогов, Антон Рубинштейн и другие. С последним
она вырабатывает планы учреждения Русского музыкального общества и
Петербургской консерватории и энергично помогает их осуществлению в жизни
личными хлопотами и денежными средствами. Благодаря этому в России начал
развиваться вкус к серьезной музыке, который до того удовлетворялся
модными романсами "Скажите ей"
и "Когда б он знал" на одну и ту же музыкальную тему и очень
популярными "Голосистым соловьем" Алябьева, "Гондольером" и другими
подобными... А когда в начале пятидесятых годов впервые появились в
продаже папиросы, то часто исполнялся романс "Папироска, друг мой тайный,
как тебя мне не любить?.. Не по прихоти ж случайной стали все тебя
курить!" Она же сердечным участием, после истории с князем Чернышевым,
удерживает Пирогова от отъезда из России и привлекает к задуманному ею
устройству первой в Европе Крестовоздвиженской общины военных сестер
милосердия, отправляемых потом под руководством знаменитого хирурга в
Севастополь, где их самоотверженная деятельность встречается грязными
намеками главнокомандующего князя Меньшикова. В ее гостиной собираются и
будущие деятели освобождения крестьян во главе с Николаем Милютиным.
"Нимфа Эгерия" нового царствования, она всеми силами содействует отмене
крепостного права не только своим влиянием на Александра II, но и личным
почином по отношению к своему личному имению Карловка.
Невдалеке от дворца, перейдя Мойку, в переулке, ведущем мимо круглого
рынка в Большую Миллионную, мы встречаем громадную гранитную глыбу,
изображающую в неотделанном виде сидящего колосса, когда-то
предполагавшегося к постановке где-то в Петербурге, но подломившего под
собою перевозочные приспособления, осевшего почти посредине узкой улицы и
так и оставшегося. Лишь в конце семидесятых годов эта безобразная каменная
масса была куда-то увезена и, может быть, раздроблена на части.
Идя по Большой Миллионной, мы доходим до Дворцовой площади, влево от
которой Певческий мост и близ него на Мойке дом, в котором мучительно
окончил свои страдальческие годы Пушкин. Обычное у нас равнодушие к тому,
что было светлого в нашем прошлом, сказалось по отношению к последнему
обиталищу великого поэта, обратно тому, как это сделано в Германии и
Англии относительно Гете и Шекспира. Хотя Тютчев в трогательных стихах,
обращаясь к только что убитому Пушкину, говорит: "Тебя ж, как первую
любовь, Росеии сердце не забудет", обиталище это не было сохранено и