"Виктор Конецкий. Огурец навырез" - читать интересную книгу автора

- Жуткие попадаются экземпляры.
- Небось вы и женщин Рубенса недолюбливаете?
- Терпеть не могу.
- Мороженое будете?
- После пива?
К этому моменту похмеляющее действие пива уже помогало чуть-чуть.
Искушение пропустить стаканчик сухого вина или шампанского в ближайшей
забегаловке, то есть, простите, кафе-мороженом, нарастало с каждым шагом.
Тоска сжимала сердце и душу, похмельная, безнадежная тоска алкоголика,
который знает, что не сможет противостоять ей ничем, кроме как омерзительным
стаканом теплого, вызывающего изжогу ркацители.
- Ваш разговор о нашем замечательном мороженом я воспринимаю как
намек, - сказал я. - Давайте повернем оверштаг, зайдем в кафе, и я вас угощу
пломбиром. Мороженое у нас чрезвычайно дешевое. Некоторые проворные
архангельские снабженцы вывозят его из Ленинграда вагонами.
- В Архангельске льда нет?
Я чуть не брякнул, что в Архангельске ныне молоко выдают только матерям
новорожденных. А ленинградское мороженое снабженцы везут в Архангельск,
чтобы там растопить и этим пойлом снабжать ясли и детские сады. В обход,
ясное дело, закона. И садятся эти мягкотелые снабженцы за свои аферы на
скамью подсудимых.
Всего этого я, конечно, гостю-эмигранту не сказал, а объяснил парадокс
врожденной ленью и хитростью архангелогородцев, которых на флоте называют
одесситы в валенках. Последнее выражение Аверченко очень понравилось. Он
хохотал звонко и беззаботно.
- Не обессудьте! - Аркадий Тимофеевич посерьезнел. - И простите мне мой
эгоизм...
- Простите, я подзабыл Стендаля...
- Под эгоизмом я понимаю нежелание делиться истиной. Истина не должна
быть обнажена. Обнаженная истина смешна и нелепа. Это еще граф Толстой
кричал: Правда очень требовательная к форме! Не обессудьте, но большинство
жуликов весьма красноречивы, настоящие жулики!
- Но сейчас-то сами вы что делаете, глубокоуважаемый Аркадий
Тимофеевич?
- А то и делаю, - вздохнул непризнанный классик, - что в детстве маманя
нам с братом клизму поставила, а сама к любовнику побежала, а про то, что
клистир поставила, и забыла...
В кафе- мороженом на Большом проспекте недалеко от Введенской, куда я
завел гостя, оказалась совсем маленькая очередь -всего человек пятнадцать.
Кафе чистое, аккуратное, заведующая меня знает: несколько раз я покупал у
нее из-под прилавка шампанское с собой. Это обычно случается у меня в
воскресенье, когда магазины закрыты. Первый раз я показал даже свой
писательский билет и врал, что дома у меня сидят иностранцы, а угостить их
нечем. Теперь же мне ничего не предстояло доказывать: Аркадий Тимофеевич
даже для самого невнимательного взгляда выглядел чужеземцем.
Я усадил гостя за столик, занял очередь и потом уже - этак мимоходом -
спросил:
- Может, к пломбиру хотите бокальчик шампанского?
- С утра? - засомневался Аверченко.
- Оно легонькое, шипучее, лучшее в мире, советское, - сказал я.