"Виктор Конецкий. Единство и борьба противоположностей в Фоме Фомиче Фомичеве ("Фома Фомич Фомичев" #1) " - читать интересную книгу автора

с теплой симпатией отдавать Фоме Фомичу.
Он отлично понял, что я понял, что он здесь с какой-то серьезной целью
и что мне надоело ждать сути дела. И он вытащил бланк радиограммы и подал
мне:
- Знаете?
"Родственники уезжают остаюсь на улице жду целую твоя Эльвира".
- Эту нет, - сказал я.
- Розыгрыш, Викторыч. Не вру. Я эту Эльвиру и пальцем не трогал. Да и в
кадры запрос послал. В рейсе она. Об этом и сказать хочу. Чтобы вы, значить,
чего-нибудь не подумали...
- Фома Фомич! За кого вы меня принимаете? За суку, что ли? - спросил я,
искренне обидевшись. - Вы супруги опасайтесь, а не меня.
- Вы сегодня на вахту не вставайте, - сказал Фомич, немного
успокоившись. - Ледок слабее пошел. Пускай Тимофеич покувыркается.
Раньше-то, когда без дублеров, старпомы сами кувыркались. Вот он, значить, и
покувыркается.
- Спасибо, Фома Фомич, но я уже нормально себя чувствую, а старпому не
доверяю. Нельзя ему судно поручать. Опасно.
- Да, - вразумительно согласился Фомич и ушел.
А я принялся за "Пошехонские рассказы". Правда, рассказов среди них
пока как-то так не обнаруживается. Другой это жанр. И вышел Щедрин, мне
кажется, целиком и полностью из "Истории села Горюхина", из летописи сей,
приобретенной автором за четверть овса и отличающейся глубокомыслием и
велеречием необыкновенным.
Если бы кто заказал мне попробовать написать о Щедрине, то я начал бы с
покупки его книг в Мурманске. Потом съездил бы (обязательно трамваем и с
двумя пересадками) к нему на кладбище. И подробно, минута за минутой, описал
это трамвайное путешествие, стилизуя щедринские интонации и беспощадно воруя
его собственные высказывания, но, как и всегда в таких случаях делаю, не
заключал бы ворованные цитаты в кавычки. И назвал бы "Андроны едут..."
Шопенгауэр видел источник юмора в конфликте возвышенного умонастроения
с чужеродным ему низменным миром. Кьеркегор связывал юмор с преодолением
трагического и переходом личности от "этической" к "религиозной" стадии:
юмор примиряет с болью, от которой на этической стадии пыталось
абстрагироваться отчаяние.
В эстетике Гегеля юмор связывается с заключительной стадией
художественного развития (разложением последней, "романтической" формы
искусства).
Салтыков-Щедрин - юморист высшего из высших классов, но ни под какое из
этих умных и интересных высказываний не подверстывается, ибо до мозга костей
русский, а высказывания эти - западные.
Когда Фомич мил? Когда простыми словами тихо говорит о тех муках и
жертвах, которые он пережил и перенес в блокаду и вообще на фронте и после
фронта. О лилово-чернильных деснах от цинги в Ленинграде, выпавших зубах,
замерзшем прямо на горшке-ведре его товарище по школе, о своем младшем
брате, который воевал ровно один день на Курской дуге, был страшно ранен
разрывной пулей сквозь брезентовый ремень в живот, перенес три ужасные
операции, потом туберкулез позвоночника, потом восемь месяцев гипса, потом
три года в ремнях, и при этом "настрогал" трех ребятишек, и "вот женка-то
намучилась".