"Виктор Конецкий. Единство и борьба противоположностей в Фоме Фомиче Фомичеве ("Фома Фомич Фомичев" #1) " - читать интересную книгу автора

И вот он проводит.
Потом он спустится в каюту и достанет любимое детище - изобретенную им
"Книгу учета работы экипажа т/х "Державино" - и запишет время, дату, тему
своей "информации".
Вчера пароходство потребовало радировать результаты парных соревнований
за позапрошлый год. И вот Фомич с гордостью притащил свой гроссбух, где было
обстоятельно записано, как его экипаж в позапрошлом году соревновался парно
с коллективом Канонерского завода. В гроссбухе зафиксирована история
профсоюзных, спортивных, досаафовских и всех других общественных организаций
экипажа с рождества Христова. (Не все еще до таких учетных книг дошли. Здесь
Фомич как бы опережает время.)
Я Фому Фомича ото всей души хвалил за такой гроссбух, а не успел он
дверь за собой закрыть, я и ухнул во всю ивановскую: "Вот это нудило!"
Слышал он или нет? До сих пор мучаюсь этим вопросом.
Очень у меня дурная способность.
Лицедействовать я отлично научился. И поддакивать тоже умею. И
серьезное, и даже восхищенное лицо делать при полнейшем непонимании
происходящего замечательно могу. Одно плохо: иногда после акта
талантливейшего лицедейства из меня выскакивает: "Ну и дурак же! Это же
какой дурак-то, а?!" И выскакивает такой комментарий, когда адресат еще не
удалился на безопасную дистанцию. Вот несчастье-то!..
Да, еще писать Фома Фомич любит. Вернее, он любит процесс фиксации чего
угодно чем угодно - пером, шариковой ручкой, фломастером или обыкновенным
карандашом на бумаге ("ту драйв э пен" - быть писателем).
Вот, например, мы в дрейфе, Фомич спокойно может спать. Но он
бодрствует глухой ночью в тишине спящего мирным сном судна.
На служебном столе супруга поставила ему букетик из засохших цветочков
с личного дачного участка.
Сама женская половина Фомы Фомича похрапывает в койке и бесшумно
проклинает сквозь сухопутные видения тот день и час, когда поддалась на
хитрые уговоры супруги Ушастика и поехала в Мурманск.
Фомич тихо сияет от счастья - его судно и он сам никуда не едут!
Он сидит в чистом белом свитере, разложив по всему столу приказы
пароходства за последние два месяца, и регистрирует их. Вообще-то, это дело
старпома, но Фомич любит регистрационную работу - это его счастливый отдых,
его сладость. Он заполняет графы: "Дата поступления приказа на судно",
"Краткое содержание", "Кому передан", "Меры", "Резолюция капитана" - и
расписывается в конце каждой строки. Когда страница регистрационной книги
заполняется вся, Фомич снимает очки и любуется столбцами и графами
невооруженным глазом. И на миг он испытывает такое полное счастье от
неподвижности и регистрационной деятельности, что ему, как и всем людям в
момент полного, всеобъемлющего счастья, делается как-то жутковато. И он тихо
встает, и тихо достает из холодильника кусочек полусырой рыбы. И, жуя рыбу,
опять пишет, то есть фиксирует, хотя эта - вроде бы вовсе невинная и даже
полезная - страсть дважды уже приводила благонамеренного Фому на край
катастрофы или даже бездны.
Первый раз, когда он переписал от киля до клотика служебную инструкцию
и какой-то поверяющий с ужасом обнаружил копию этого документа в каком-то
Фомичевом гроссбухе.
Второй раз случился еще более сногсшибательный нюанс, вытекающий из той