"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Женька " - читать интересную книгу автора

Она налила еще водки и попросила закурить. Сделав две нервных затяжки,
она подняла рюмку и, усмехнувшись, сказала:
- Ладно, давай выпьем за будущее, хотя оно и очень туманно.
Потом они вспомнили институт, однокурсников, которые сейчас кто где, но
в большинстве на фронтах, вспомнили студенческие любови, романы, немного
посмеялись, немного погрустили... И тут она неожиданно спросила, вроде бы
небрежно, но дрогнувшим голосом:
- Кажется, я тебе нравилась, Миша?
- Да, и очень, - не стал скрывать он, улыбнувшись.
- А сейчас? - вскользь бросила она.
- Наверно, и сейчас, Руфа.
Она опустила глаза, долго молчала, а затем тихо сказала:
- Я очень одинока, Миша... Очень.
Ушаков, мало искушенный и неважно знающий женщин, вначале не придал
значения ее последним словам, но когда взглянул на нее и столкнулся с ее
напряженным, будто бы чего-то ждущим взглядом, понял, что слова эти не зря и
что если сейчас он подойдет к ней, обнимет, то она не отстранит его... Но,
поняв, он отвел глаза, хотя и обдало его жаром, хотя и забилось сердце, и
поспешно пробормотал:
- Надо верить, Руфа, что Дима жив...
- Увы, Миша... Только не надо банальностей, - поспешно добавила она,
увидев, что он собирается что-то сказать. - Все, что ты мне можешь сказать,
я уже давно знаю. Почти три года я как мертвая среди живых, и больше не
могу...
- Я понимаю тебя, но таких, как ты, миллионы...
- Думаешь, от этого легче? - Она горько усмехнулась. - Я боюсь
одиночества, Миша. На работе легче, там люди, а дома... дома просто страшно.
Поэтому-то я так и обрадовалась, что ты позвонил, что пришел... Хочется
забыться хоть на миг и не думать ни о чем... Хотя бы на миг, - повторила
она, вздохнув.
Ушакову как-то не хотелось думать, что этим разговором Руфина зовет и
его в это "забытье", но ее взгляд был настолько откровенен, что сомневаться
не приходилось. Что ж, он бы тоже был не прочь броситься в это "забытье",
если бы смог выкинуть то, что выкинула из головы она. Но не мог. Ведь только
стоит представить, что Дима жив, как все, что может произойти между ними,
окажется самой настоящей подлостью, которую ничем не оправдаешь и ничем не
искупишь.
Руфина опять наполнила рюмки и, не став дожидаться его, залпом выпила -
ей, видимо, хотелось опьянеть. Ушаков же отодвинул свою рюмку. Она
поднялась, подошла к нему, потрепала рукой его волосы и сказала, смеясь:
- Ты все такой же увалень, Миша... Почему не пьешь?
- Что-то не хочется.
- Врешь, Миша. Ты боишься.
- Кого? - улыбнулся он.
- Меня... Но ты не бойся. - Она опять провела рукой по его голове. - Я
поняла, что у тебя есть женщина...
- Да нет у меня никого, - перебил он.
- Тоже врешь... И не изображай из себя святого Антония, - добавила,
когда он сделал протестующий жест. - Сейчас будем пить чай.
За чаем они перебрасывались вялыми репликами. Руфина как-то сникла,