"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Женька " - читать интересную книгу автора

- Какой муж! Он же чудной! Все твердил мне, что не имеем мы права,
когда война идет, и что нечего вдов плодить, ну и вообще...
- Что вообще?
- Вообще он меня за сестренку считает, ну и... - Она замолчала.
- Выходит, платоническая у вас любовь?
- Выходит, так, - грустно подтвердила она. Потом зевнула и пожелала
доброй ночи.
Ушаков понял, что Женьке было необходимо рассказать ему все это, чтоб
не подумал он - не какая-то она ППЖ, прошедшая огни и воды, а обыкновенная
девчонка, любящая своего Лешу, с которым у нее к тому же платоническая
любовь. Он улыбнулся.
Разбудил он ее в семь утра, а до этого согрел чайник, нарезал хлеб и
сыр. Женька ела с аппетитом, но торопясь, а когда собралась уже идти,
натянув свой ватник и нахлобучив ушанку, Ушаков сказал:
- Оставь, Женя, пистолетик, а то нарвешься на патруль - отнимут.
Надеюсь, проститься зайдешь?
- Зайду, конечно. - Она вынула пистолет, кинжальчик, которые он положил
в ящик письменного стола. - А вечером вы будете дома?
- Наверное. Думаю, что пока в резерве, разрешат жить на квартире.
- Тогда - привет, до вечера, - махнула Женька рукой.
Ушакову надо было явиться в управление резерва к десяти ноль-ноль, и
после ухода Женьки он принялся за уборку комнаты. Пришлось оправить постель,
где спала она - сама сделать не догадалась. Видать, не приучена была дома
убирать за собой, Ушаков усмехнулся, подумав, какой подарочек достанется
командиру взвода разведки Леше, если окончится для него война благополучно и
женится он на этой пигалице.
Сам Ушаков почему-то не очень надеялся остаться живым, хотя
непосредственно в боях и не участвовал. Но когда ползешь по проселкам на
нагруженном снарядами ЗИСе, зная, что любая бомбежка грозит взрывом груза и
не только при прямом попадании, когда уже все равно, но и от детонации, а
этих бомбежек на его путях-дорогах было предостаточно, то поневоле
приходилось как-то смиряться с мыслью о возможной гибели, иначе просто
трудно было бы делать дело, для которого предназначен. Последнее его ранение
было осколочное, от мины, когда разгружались около передовой и попали под
обстрел. Водителя убило, он-то и принял на себя всю массу осколков
разорвавшейся слева от машины мины и, по существу, спас жизнь сидевшему
справа Ушакову.
В управлении ему разрешили жить на своей квартире, так как мест в
общежитии не хватало, но он должен был каждый день приходить и справляться
насчет назначения. Из центра города он пошел пешком. Было приятно, но как-то
странно бродить по московским улицам, оживленным и многолюдным, как будто и
войны никакой нет. По дороге позвонил он из телефона-автомата в Гушосдор,
где работала его однокурсница, жена, а теперь, может, и вдова его друга -
Димы Иноземцева, который пропал без вести в первые месяцы войны. Она была
обрадована его звонком, по голосу чувствовалось, что взволнована, и после
нескольких фраз пригласила его вечером к себе. Он пообещал, но, вспомнив о
Женьке, добавил, что, вероятно, не сможет прийти, если к нему заглянет один
фронтовой товарищ, но он тогда позвонит.
Женька не пришла ни в семь, ни в восемь часов, и Ушаков, написав
записку, что вернется в одиннадцать вечера, и пришпилив ее к своей двери,