"Василий Кондратьев. Девушка с башни (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

не было никакого камня. А он горек и изнутри обжигает,
заставляя смотреть вокруг, как пылает незримое, оставляя
стекло, а потом ничто. Любовь, эта штука с падающим моноклем,
как мне кажется, требует отдельного разговора.
- Но объясни хотя бы, почему остаешься один. Один
потом становится на карачки и убегает в лес, другой рулит к
небесам, и только убийца зовет и манит, как будто такое
бывает счастье.
- Ни в одной колоде, - сказал Семен, - игральной или
гадальной, нет карты "убийца". Никто не напишет философию
безнадежности. Нет таких карт, которые бы давали полный
расклад, и нет у астрологов схемы, способной стать точной
картой. От взгляда на этот, одному и для бесполезного
предназначенный, чертеж, любой падет мертвым. Мысль ищет
пользы, а не познания. А что смерть? Все поменялось местами:
где, казалось, поражение, окажется победа.
- Я видела, как самка тарантула жрет самца, чтобы
рассыпаться тысячью паучков. Я смотрела, как самурай на
пикирующем истребителе врезался во дворец возлюбленного
императора.
За мостом, в пепельном зареве чернела мечеть среди
деревьев, дворцы и дорога из светляков, уводившая проспектом
в сторону моря.
- Я вспомнил пророков, - взял ее за руку Семен, - как
твердо, неотвратимо они шли к крушению и гибели. Умер ли Рас
Тафари, Черный Христос на Соломоновом троне, в горах,
расстрелянный? Не тогда ли начинается империя, когда
достигнув физических пределов, она рушится, как вавилонская
башня, расходясь безгранично? Война магмой пылающих ручейков
уходит под землю, чтобы, прорываясь в вулканических толчках,
дать ей новую кровь. У меня в глазах полыхало зеленое.
Гадатель - убийца, когда находит чужую судьбу, и самоубийца,
когда узнает свою.
Софа чертила жемчужным ногтем зеленую скатерть, пока
за круглым столом горел чай, негр и белый крутились синкопами
на экране, совпадая в один профиль. Когда она взяла его руку,
идти танцевать, то заметила перстень, который змеей шел по
среднему пальцу вокруг головы льва.
- Любовь, - улыбнулся он ей, - обречена на летальный
исход, уже тем, что никому не интересно знать, что будет
потом.
- За победу Хусейна?
- Купи мне, Боже, Мерседес Бенц.
На Гатчинской улице прошел туман, и весенняя вьюга
опрокинула над городом чернильное небо в пробоинах звезд.
Мимо закрытых кафе и затухающих окон бежит, прижимая шляпу,
Василий Кондратьев, а над ним луна высоко в кружевных,
папиросных тучах. Темный фонарь, башня со шпилем, повис на
ветру, не качаясь. На углу три хариты, прикрывшись
полотенцем, хохочут, отворачиваясь друг от друга.