"Эдуард Кондратов. Покушение на зеркало [D]" - читать интересную книгу автора

никами погребальной конторы к юбилею своего начальника, меня, закорене-
лого книжника, раздражали.
Возможно, что среди вакханалии кровавых детективов и первобытно-лю-
бовных романов знаток и смог бы откопать нечто стоящее прочтения. Но я
об них руки не марал и даже втайне гордился этим. Я брезглив и считаю,
что ковыряться в венках над картонными гробиками, начиненными трупами,
неинтеллигентно. Хотя, если честно, снобизм мой частично объяснялся и
причинами вполне материального свойства... Но вот сегодня - ну и день! -
я почему-то взглянул. И ахнул от приятнейшей неожиданности: коричневый
томик нагибинских "Дневников" умоляюще глянул на меня из-под полуголой
блондинки, которую пытался удушить не поместившийся целиком на обложке
скуластый амбал. И цена!.. Господи, да ведь для меня сегодняшнего, меня
многоденежного это же совсем даром!.. Улыбка на моем лице была, видать,
настолько лучезарна, что вахтер Ереваныч - а вообще-то он Юрий Иванович
- изумленно вскинул седые кустики бровей и тоже осклабился во все
свои... уж не знаю, сколько у него там железных зубов. А когда я, зажав
обретенного наконец-то Нагибина под мышкой, поднялся на свой третий
этаж, на площадке со мной столкнулся технический редактор Зяма Красно-
польский, самый лысый человек Среднего и Нижнего Поволжья, как он не без
гордости себя называл. И, пожалуй, имел на то право. Его длинный череп с
далеко отквашенным, как у древнего египтянина на фресках, затылком был
начисто лишен не только пушка, но и малейших точечных намеков на то, что
волосы на этой сияющей золотом тыкве когда-либо были. А ведь Зяме не
стукнуло еще и сорока! Чтоб добиться такого совершенства, начинать лы-
сеть ему, наверно, пришлось класса с четвертого.
- Феличе, ты зря торопился, служака, - забормотал он, останавливаясь
и пытаясь силой вытащить у меня из-под руки книжку. - Главаря не будет
до послеобеда, в арбитраж умотал, а полупахан опять на больничном, вот
так!.. А-а! - скривился он, выдрав все-таки книгу и разглядев автора. -
Почитай, почитай, но смотри - желчью мочиться будешь, ты это учти! Как
он, подлец, Ахмадуллину с этим... как его?... Окуджавой приделал - ну,
полный отпад!.. Если мне позвонят, скажи, появлюсь через час... Нет, че-
рез полтора. Ну, дуй, дуй, служивый классик!..
Не-е-т, чтоб такое везение - это уж, знаете ли, слишком! Если что и
портило мне сегодня настроение - хотя полученный гонорар и держал его
планку непривычно высоко - так это перспектива предстоящего объяснения с
Карповичем, директором и соучредителем АО "Издательство "Парфенон"", в
просторечии - "главарем", под началом которого я имею счастье служить
ведущим, но далеко не главным редактором. В десять тридцать мне надлежа-
ло быть на планерке, в одиннадцать тридцать меня ждали в редакции об-
ластного телевидения. Успеть туда я никак не мог. Предстояло отпраши-
ваться у Карповича, а не будь того на месте
- у главного редактора Махнева, он же "полупахан". Клички - иногда
удачные, чаще не очень - Зяма напридумывал всем, вплоть до корректорш.
Но прижились немногие, в частности - эти. Впрочем, прилипло и ко мне:
"служивый классик".
Вроде и безобидное это прозвище имеет, увы, достаточно обидные осно-
вания.
Некогда, а если точнее - лет пять-семь-девять назад - я не без удо-
вольствия ощущал себя писателем, больше того - популярнейшим в области