"Артур Конан Дойл. Кожаная воронка" - читать интересную книгу автора

должны чутко реагировать на всякое внешнее впечатление.
- Я никогда не проверял своих способностей в этой области.
- Тогда мы проверим их этой же ночью. Могу я попросить вас об одном
величайшем одолжении? Когда вы ляжете сегодня спать на этом диване, положите
возле вашей подушки эту старую воронку, ладно?
Его просьба показалась мне нелепой, но моему многостороннему характеру
тоже не чужда тяга ко всему причудливому и фантастическому. Я, конечно, не
поверил в теорию Дакра и не думал, что эксперимент может удасться, но меня
увлекла сама идея участия в подобной затее. Дакр с самым серьезным видом
придвинул к изголовью моего дивана столик и положил на него воронку. Затем,
перебросившись со мной еще несколькими фразами, он пожелал мне спокойной
ночи и вышел.

* * *

Некоторое время перед тем, как лечь, я курил, сидя у догорающего
камина, снова и снова возвращаясь мыслями к этому любопытному эксперименту и
странным снам, которые, может быть, мне приснятся. Впечатляющая уверенность,
с какой говорил Дакр, необычность всей окружающей обстановки, сама эта
огромная комната со странными, сплошь и рядом зловещими предметами,
развешанными по стенам, - все это, несмотря на мой скептицизм, создало у
меня в душе серьезный настрой. Наконец я разделся и, потушив лампу, лег, но
еще долго ворочался с боку на бок, пока не заснул. Постараюсь со всей
точностью, на которую я способен, описать сцену, привидевшуюся мне во сне.
Она встает сейчас у меня в памяти более отчетливо, чем что бы то ни было
виденное мною наяву.
Дело происходило в комнате, похожей на склеп или подвал. От ее грубой
сводчатой архитектуры с крутым куполом потолка веяло мощью. Это помещение
явно было частью какого-то большого здания.
Трое мужчин в черном одеянии и в черных бархатных головных уборах
странной формы - расширяющихся кверху - сидели в ряд на помосте, застеленном
красным ковром. Лица их были чрезвычайно серьезны и скорбны. Слева стояли
двое мужчин в длинных мантиях и с папками в руках; папки, судя по их виду,
были набиты бумагами. Справа, лицом ко мне, стояла женщина маленького роста,
светловолосая и с необыкновенными бледно-голубыми глазами ребенка. Была она
не первой молодости, но и женщиной средних лет я бы ее не назвал. Ее фигура
говорила о склонности к полноте, а осанка - о горделивой уверенности в себе.
Лицо у нее было бледно, но невозмутимо спокойно. Странное впечатление
производило это лицо: в его миловидных чертах проглядывало что-то хищное,
кошачье, а в линиях маленького сильного рта с узкими губами и округлого
подбородка угадывалась жестокость. Одета она была в какое-то подобие
свободного белого платья. Сбоку от нее стоял худой и ревностный священник,
который что-то с жаром шептал ей на ухо, снова и снова поднося к ее глазам
распятие. Она же отворачивала голову и продолжала пристально смотреть мимо
распятия на тех троих мужчин в черном, которые, как я понял, были судьями.
Вот три судьи встали и что-то объявили; слов я не разобрал, хотя видел,
что говорил тот из них, который был в центре. Затем они величественно
удалились, а следом за ними - двое мужчин с бумагами. И в тот же миг в
комнату поспешно вошли люди грубого обличья в коротких мужских куртках из
плотной материи и сначала убрали красный ковер, а потом, разобрав помост,