"Артур Конан Дойл. Бразильский кот" - читать интересную книгу автора

его запирать в выпускать - вы видели, как это происходит. Осторожно, что
вы делаете?
Я просунул руку сквозь прутья, чтобы погладить лоснящийся, вздымающийся
бок. Он поспешно схватил ее и дернул назад, лицо его стало серьезным.
- Говорю вам: он опасен. Не воображайте, что, если ко мне он ласкается, то
и к другим будет. Он весьма разборчив - так ведь, Томми? Вот он уже
услышал, что несут обед. Да, малыш?
В мощенном каменными плитами коридоре зазвучали шаги, и зверь, вскочив на
ноги, стал ходить взад и вперед по узкой клетке - желтые глаза так и
сверкали, красный язык трепетал между неровными рядами белых зубов. Вошел
слуга с подносом, на котором лежал большой кусок мяса; подойдя к клетке,
он бросил мясо через прутья. Кот легко ухватил пишу когтями и унес в
дальний угол, где, зажав кусок между лап, принялся его терзать и кромсать,
время от времени поднимая окровавленную морду и взглядывая на нас.
Зловещая и завораживающая картина!
- Разумеется, я души в нем не чаю, - говорил хозяин на обратном пути, -
тем более, что я сам его вырастил. Не так-то просто было привезти его сюда
из самого сердца Южной Америки; ну, а здесь он в тепле и холе - и, как я
уже говорил, совершеннейший экземпляр в Европе. В зоологическом саду спят
и видят его заполучить, но я не в силах с ним расстаться. Впрочем, я уже
замучил вас своим хобби, так что теперь мы последуем примеру Томми и
пойдем пообедаем.
Мой южноамериканский родственник был настолько поглощен своим имением и
его необычными обитателями, что, как мне показалось вначале, внешний мир
его нисколько не интересовал. То, что интересы у него все же были, и
притом насущные, вскоре стало ясно по числу получаемых им телеграмм. Они
приходили в разное время дня, и всегда он прочитывал их с сильнейшим
волнением. То ли это новости со скачек, думал я, то ли с фондовой биржи -
во всяком случае, его внимание было приковано к неким неотложным делам за
пределами Саффолка. В каждый из шести дней моего пребывания он получал не
менее трех-четырех телеграмм, а то и семь-восемь.
Я так приятно провел эти шесть дней, что под конец у меня с двоюродным
братом установились самые сердечные отношения. Каждый вечер мы допоздна
засиживались в бильярдной, где он потчевал меня рассказами о своих
невероятных приключениях в Америке, о делах столь отчаянных и
безрассудных, что трудно было соотнести их со смуглым коренастым
человеком, сидевшим передо мной. В свою очередь, я позволил себе вспомнить
некоторые эпизоды из лондонской жизни; они заинтересовали его так сильно,
что он выразил твердое намерение приехать ко мне в Гроувнор-мэншенс. Он
говорил, что ему не терпится окунуться в мир столичных увеселений, и скажу
без ложной скромности, что он не смог бы найти лучшего гида, чем я. И
только в последний день я отважился поговорить с ним начистоту. Я без
прикрас поведал ему о моих денежных затруднениях и близком крахе, после
чего спросил его совета - хотя рассчитывал на нечто более существенное. Он
внимательно слушал, сильно затягиваясь сигарой.
- Но послушайте, - сказал он, - вы ведь наследник нашего родича, лорда
Саутертона?
- Это верно, но он не такой человек, чтобы назначить мне содержание.
- Да, о его скупости я наслышан. Мой бедный Маршалл, вы действительно
попали в очень трудное положение. Кстати, как здоровье лорда Саутертона?