"Артур Конан Дойль. Ужас высот ("Искатель", 1970, N 4)" - читать интересную книгу автора

одежде Мэртля? В протоколе было сказано: "весь скользкий от жира".
Странно, что никто не задумался над этим! А я думал, долго думал.
После этого я сделал три высотных полета (как Дэнджерфильд подшучивал
надо мною из-за того, что каждый раз я беру с собой ружье!), но все не
достигал нужной высоты.
И наконец - последний полет на легком аэроплане системы "Поль Веронер",
когда я побил все высотные рекорды. Конечно, я подвергался страшной
опасности. Но тот, кто хочет избежать ее, должен вообще уйти из авиации и
сидеть дома в туфлях и халате. И если когда-нибудь я не вернусь, то эта
записная книжка сможет объяснить, что именно я пытался совершить и как я
при этом погиб. Но, пожалуйста, без нелепой болтовни и нелепых
предположений.
Сейчас я расскажу об этом последнем полете.
Я избрал для своей цели моноплан - эта конструкция незаменима, когда
речь идет о большой высоте. Он не боится влаги, а сейчас такая погода,
что, может быть, все время придется лететь в облаках. Мой славный моноплан
слушается меня, как хорошая лошадь, приученная к узде. Двигатель имеет
десять цилиндров, мощность 175 лошадиных сил; машина оборудована
тормозными колодками, защищенным фюзеляжем, гироскопом. Я снова захватил с
собою ружье и дюжину патронов с крупной дробью. Я был одет, как полярный
исследователь: под моим комбинезоном были две фуфайки, на ногах теплые
носки, на голове шлем, на глазах защитные очки. На земле в таком одеянии
было душно, но я ведь собирался достигнуть высоты Гималайских гор.
Конечно, я взял с собою кислородный баллон. Человек, поднимающийся на
рекордную высоту, не может обойтись без него, он либо замерзнет, либо
задохнется, или с ним случится и то и другое.
Перкинс, мой старый механик, почувствовал, что я что-то затеваю, и
умолял меня взять его с собою. Может быть, я и выполнил бы его просьбу,
лети я на биплане, как в предыдущих трех случаях, но моноплан, если вы
намереваетесь выжать из него все, на что он способен, предназначен только
для одного человека.
Я хорошенько осмотрел несущие поверхности, руль направления и руль
высоты и только тогда сел в самолет. Насколько можно судить, все было в
порядке. Затем я запустил двигатель и убедился, что он работает нормально.
Машину отпустили, и я взлетел, сделал два круга над своим домом, чтобы
разогреть двигатель, а потом, махнув на прощанье рукой Перкинсу и всем,
кто меня провожал, выровнял моноплан я пошел вверх. Восемь или десять миль
мой моноплан скользил по ветру, как ласточка, потом стал подниматься
огромной спиралью к гряде облаков. Очень важно подниматься медленно,
постепенно привыкая к изменению давления во время полета.
Был теплый и душный сентябрьский день, кругом стояла тишина,
чувствовалось приближение дождя. По временам с юго-запада долетали
внезапные порывы ветра. Одни из них был такой сильный и внезапный, что он
захватил меня врасплох и отклонил самолет в сторону. Я вспомнил о тех
недавних еще временах, когда резкие порывы ветра, завихрения и воздушные
ямы представляли для машин реальную угрозу, и порадовался тому, что теперь
созданы мощные двигатели, для которых такие опасности нипочем. Как раз в
тот момент, когда я добрался до гряды облаков на высоте 3 тысяч футов,
хлынул дождь. Боже мой, что это был за ливень! Он барабанил по крыльям
самолета, хлестал мне в лицо, заливал переднее стекло, так что я с трудом