"Артур Конан-Дойл. Хирург с Гастеровских болот" - читать интересную книгу автора

бледным лицом. Робкими шагами он добрался до Хирурга,
который не подозревал о его приближении, пока тот не подошел
к нему вплотную. Его шаги, а может быть, дыхание наконец
обнаружили его близость, потому что работавший резко
выпрямился и повернулся к старику. Они шагнули друг другу
навстречу, как бы желая поприветствовать один другого, и
вдруг - я даже теперь чувствую тот внезапный ужас, который
тогда охватил меня - высокий мужчина набросился на своего
товарища, сбил его с ног и, схватив на руки, быстро скрылся
с ним в хижине.
Хотя за свою богатую приключениями жизнь я видел многое,
все же внезапность и жестокость, свидетелем которых я
оказался, заставили меня содрогнуться. Возраст маленького
человечка, его слабое телосложение, смиренное и униженное
поведение - все вызывало чувство негодования на поступок
Хирурга. Я был так возмущен, что хотел броситься к хижине,
хотя не имел при себе никакого оружия. Но вскоре звук
голосов изнутри показал, что жертва пришла в себя. Солнце
тем временем опустилось за горизонт, все стало серо, за
исключением красного отблеска на вершине Пеннингента.
Пользуясь наступающим мраком, я подошел к самой хижине и
напряг слух, чтобы узнать, что происходит. Я слышал высокий
жалобный голос пожилого человека и низкий грубый монотонный
голос Хирурга, слышал странное металлическое звяканье и
лязг. Немного спустя Хирург вышел, запер за собою дверь и
зашагал взад и вперед, хватаясь за голову и размахивая
руками, как безумный. Затем он почти бегом пошел по долине
и вскоре потерялся из виду среди скал. Когда замер звук его
шагов, я вплотную подошел к хижине. Затворник все еще
бормотал что-то и время от времени стонал. Разобрав слова,
я помял, что он молится - пронзительно и многословно.
Молитвы он бормотал быстро и страстно, как это делает
человек, чувствуя неминуемую опасность. Я был охвачен
невыразимым трепетом, слушая этот поток жалобных слов
одинокого страдальца, слов, нарушавших ночную тишину и не
предназначенных для слуха постороннего. Я размышлял над
тем, следует ли мне вмешаться в это дело, как вдруг услышал
издалека звук шагов возвращающегося Хирурга. Я быстро
приник к оконному стеклу и взглянул внутрь. Комната была
освещена мертвенно-бледным светом, исходящим, как я узнал
впоследствии, от химического горна. При его ярком блеске я
увидел множество реторт и пробирок, которые сверкали на
столе и отбрасывали странные, причудливые тени. В дальнем
конце комнаты была деревянная решетка, похожая на клетку для
кур, и в ней, все еще погруженный в молитву, стоял на
коленях человек, голос которого я слышал. Его лицо,
озаренное светом горна, вырисовывалось из мрака, как лица на
картинах Рембрандта. Каждая морщинка была видна на коже,
похожей на пергамент. Я успел бросить только беглый взгляд,
затем, отпрянув от окна, побежал среди скал и вереска, не