"Кристиан Комбаз. Властелин Урании " - читать интересную книгу автора

что Сеньор и взял его на службу, дабы тем искупить присущий ему самому
недостаток этой добродетели.
Хафнер провел меня в комнату, где хозяин здешних мест стоял перед
собственным портретом, раза в два-три превышавшим естественный рост
оригинала; по-видимому, его запечатлели, когда он исчислял пути небесных
тел. На этом изображении были также представлены дворец со всеми его
этажами, его обитатели и даже хозяйский пес Лёвеунг в ошейнике с серебряной
пряжкой и бубенчиком. Двое молодых людей, сидевших за столом, склонившись
над писаниной, при нашем появлении встали. Господин велел мне приблизиться,
тут-то я и увидел впервые его медный нос. (Чтобы являться при дворе, он себе
завел вермелевые, из позолоченного серебра, да не один, а целых три или
четыре, но для удержания на нужном месте такого тяжелого предмета
требовалась мазь, густая, как клей, из-за нее он смешно гундосил и был
принужден дышать ртом; поэтому, когда не было надобности щеголять, он
предпочитал нос полегче.)
Он нетерпеливо приказал мне раздеться. Потом, сам не желая
дотрагиваться до меня, велел своим помощникам подойти.
Я же в свой черед, сбросив рубаху и спустив штаны до колен, сам изучал
этих людей, которые склонялись надо мной.
Я узнал одного из тех, что углядели меня на берегу. Это был молодой
блондин с тонким носом и суровым голосом, он имел обыкновение одеваться в
желтое, носил имя Христиан Йохансон и, как мне стало известно позже, был
родом из города Рибэ. Он предложил мне придвинуться к печи, чтобы не
замерзнуть, и стал разгибать ручки моего брата-нетопыря. Сеньор наклонился
поближе. У него были полосатые черно-оранжевые кюлоты, очень густо
накрахмаленный, заношенный воротник, на голове шляпа из черного бархата, а
пахло от него уксусом и орехами.
Подойдя, он запыхтел, словно кузнечные меха, велел раздвинуть моему
братцу ноги, убедился, что он, как и я, мужского пола, и с минуту над этим
размышлял. Потом засыпал меня вопросами о нетопыре: какой он, холодный или
горячий, выделяет ли что-нибудь жидкое или твердое, есть ли в нем жизнь,
отдельная от моего тела, дающего ему приют?
Я отвечал, что он может вздрагивать сам по себе, но ведь и мои
собственные ноги, бывает, вдруг дергаются помимо моей воли, от этого они не
перестают принадлежать мне. В конце концов, мне хотелось внушить ему, что
я-то полноценное существо, тогда как мой брат лишь наполовину человек. Я ему
показал, что кожа брата, подобно моей, ощущает холод, но он не выделяет ни
воды, ни иных жидкостей, да и не дышит, коль скоро его лицо упрятано в моем
животе. К тому же у него нет имени, а у меня оно есть. Меня зовут Йеппе.
- Меня уверяли, что ты умеешь читать по латыни.
- Якоб Лоллике научил меня.
- Ты не понимаешь того, что читаешь, - заявил он.
- А зачем бы трудиться читать, - возразил я ему, - если не для того,
чтобы понимать?
Сосредоточенное выражение вдруг исчезло с его лица, и он впал в
сонно-мечтательное оцепенение - состояние, которому он по свойствам натуры
был весьма подвержен. Его сопение, и без того отрывистое, еще убыстрилось,
протяжный храп, вырвавшись из его груди, пробудил разум, заставив господина
Браге вернуться из царства грез.
- Каким образом ты доказывал Айнарсону, что наделен необыкновенной