"Виктор Колупаев. Жилплощадь для фантаста" - читать интересную книгу автора

дверцу.
Мое заявление о попытке прорваться к директору завода Геннадий
Михайлович оставил без внимания. Дележ квартир, городу или заводу, от меня
не зависел. Да и что я представлял собой, хилый писатель? Очень много
развелось их, и все умные, все знают, на что имеют право, на что - нет.
Главного распорядителя вдруг прорвало окончательно.
- Ты знаешь, сколько я уже подарил вам всем квартир?! - Он кричал.
Нет, я не знал этого. Да и кому - всем?
- Нет! Ты знаешь, сколько я уже подарил вам квартир?! Вы только от
меня их и получаете! Я дарю, а вам все мало! Скольким художникам и
писателям я подарил квартиры, ты знаешь?! Нет?! А вы все ходите! Дай
квартиру! Дай квартиру! Дай квартиру! Вы ничего больше не можете, кроме как
просить: дай! дай! дай!
Геннадий Михайлович сам отворил двери Учреждения и вышел на тротуар.
Я держал шапку в руках. Но это не от робости, просто руки
задеревенели.
Главный распорядитель продолжал кричать:
- Вам все дай! Дай! Дай! Дай!
Прохожие оглядывались, но, правда, не останавливались.
А что ему можно было сказать в ответ? Что он подлец? Да он уже столько
раз это слышал. Что он не интеллигентный человек? Эка беда! Плевал он на
все интеллигентство. Ведь он заведовал распределением абсолютных фондов.
И потом... Ведь я все-таки подарил ему свою книжку. И это мое действие
все время висело на мне, как камень на шее.
"До свиданья" мы друг, другу не сказали. Я сейчас вообще ничего не
смог бы сказать. Главный распорядитель сел в автомобиль, и "Волга"
тронулась с места.
Значит, дарить! Барин холопу! Благодетель просителю! Прохожий нищему!
Но все же точнее всего: барин холопу. И откуда только такие берутся? Ну уж
нет! Холопа из меня не сделать!
А ведь на душе-то отлегло. Отлегло, ей-богу! И даже хамство чиновника
задело лишь гордость. А вся, так сказать, информационная сторона этого
хамства принесла почему-то облегчение. Принесла! Все известно, все ясно, не
надо ломать голову, мучиться незнанием, томиться ожиданием. Ничего теперь
не надо. Ничего. Да черт с ней, с квартирой! И еще тысячу раз черт с ней!
Стыдно вот только перед Валентиной. Но ведь Валентина молодец. Она все
поймет. Хоть и тяжело ей, а все равно поймет. Реакция тещи меня сейчас не
интересовала. Олька вот вся издерганная. Но ей-то легче. Она еще не
понимает. Видит, но не понимает. Ага! Светлое что-то появилось в душе. Это
от того, что все, наконец, объяснилось, хоть и таким образом, но все же
объяснилось. Это сейчас даже радовало. Ну, огорченье семье, обида, стыд,
что ящики уже упаковали. Но это все пройдет, пройдет. Вся шелуха пройдет,
все дерьмо отвалится. Все, все, все нормально. Сейчас только первое
напряжение с души сбросить. Но тут есть испытанное средство.
Уже в шапке, но еще без перчаток завернул я за угол гастронома. Нет,
сюда не за водкой. Нужно было, пожалуй, зайти в писательскую организацию и,
если ответственный секретарь еще не уехал, доложить о происшедшем. Не
жаловаться, нет, боже упаси! Жаловаться я никому не буду. Но и просить
тоже. И вообще, пошли-ка все благодетели куда подальше! Работать надо. Ведь
написал же на кухне по ночам полсотни рассказов. Да. И еще напишу. Только