"Виктор Колупаев. Жизнь как год" - читать интересную книгу автора

прислушиваюсь, разве что к себе. Кто-то идет мне навстречу, кто-то
удаляется, кто-то стоит, один, и непонятно, ждет ли он кого или уже
расстался. И звезды над головой, и тишина, напоенная шорохами, дыханием,
запахами, ожиданием, которое никогда не разрешится.
Все так, как было когда-то. Только люди другие.
Я хочу только одного, чтобы они почувствовали мое настроение, и тогда
они перенесутся в другой мир, не оставляя своего.
Фонари меняют свою форму, они даже возникают в других местах, да и
немного их здесь... А на месте клумбы возникает скульптура, которой уже
давно нет. И слава богу, что нет.
А я все брожу по дорожкам и тропинкам. Я никому не мешаю. А сердце в
груди готово разорваться от невыносимого счастья-боли. Счастье-боль. Пусть
почувствуют люди, какой сегодня вечер, какая сегодня ночь! Пусть выйдут из
своих бетонных коробок.
Они придут. Я знаю. Они уже начинают собираться, сами не понимая, что
их так влечет, гонит на улицу. Не все, конечно... Но пусть - хотя бы
некоторые.
Но ведь была не только грусть. Грусть все чаще и чаще приходит сейчас.
А тогда она лишь иногда налетала. Было иное, многое, чего уже нет и не
вернется, потому что город изменился, помолодел и состарился. Он стал не
таким сорвиголовой, условности сковывают его, респектабельность, порядок.
Да и я ведь уже не тот.
Ах, как здесь танцевали! Прямо на асфальте. Под звездным небом. Пошли
на пятачок? Пошли. А на пятачке тысячи полторы народу. Кто в лыжных
брюках, широких, фланелевых, и куртках с карманами на груди, тогда это еще
было модным, кто в зауженных до предела брюках, это еще только набирало
силу и считалось стильным. Стиль преследовался, не по закону, конечно, а
так, в меру умственных способностей некоторых очень правильных людей.
Здесь парни в лыжных ботинках и даже в кирзовых сапогах. А девушки в
простеньких платьицах, у некоторых сверху кофточки, это на тот случай,
если станет прохладнее.
Да только разве станет прохладнее в такую дивную ночь?
Не играет на эстраде "группа", не плачет в микрофон солистка. Здесь все
стихийно, все ненарочно, все получается само собой. В одном конце играет
аккордеон. Что-то модное, фокстрот "линда", который на вечерах в клубе еще
остерегаются танцевать. Могут ведь и из зала вывести. Но только не здесь.
В другом конце кто-то бренчит на гитаре, его и слышат и не слышат, но всем
ясно, что это танго, танго! А вот и "Амурские волны" льются из баяна.
Здесь танцуют со знакомыми, однокурсниками и совершенно незнакомыми
людьми. Да здесь и не надо знакомиться, хотя, вообще-то, можно. Здесь даже
не надо говорить "пошли". Здесь все ясно по глазам, по взвинченному,
радостному, легкому настроению. Здесь все понятно. Протянул руку, обнял за
талию и пошел, закружился, понесся в вихре. На мгновение выпустил из рук,
и уже другая положила тебе руку на плечо. Кто-то кого-то потерял и
растерянно ищет в толпе и, может, даже проклинает себя за то, что так
неосмотрительно привел подругу на этот пятачок. А вот там танцуют не под
аккордеон, а под свою песню. И аккордеон сдается, меняет мелодию, выжимает
из мехов столько звуков, сколько только может. Да и надоело аккордеонисту,
ну, не надоело, а вон с той красавицей бы пройтись. Эй, кто умеет? Умеют,
здесь все умеют. Поиграй, а? Давай. Ремень с плеча на плечо. И не боится